Александр Дюма - Путешествие в Египет

Итак, следовало набраться терпения и дожидаться утра. Не знаю, что делали мои спутники, я уже ни на минуту не сомкнул глаз. Несколько раз за ночь я поднимался на палубу, надеясь что-то разглядеть при свете звезд; но на берегу не видно было ни огонька, н из города не доносилось ни звука. Казалось, мы находились в сотне лье от берега.

Наконец наступил рассвет. Желтая дымка затянула весь горизонт, и догадаться о том, где находился берег, можно было лишь по длинному ряду стоявших на рейде бледно-желтых кораблей. Мы двинулись по направлению к порту, и постепенно завеса, покрывавшая эту таинственную Исиду, не падая, становилась все прозрачнее, и, словно через легкую, воздушную ткань, мы вновь увидели вчерашний пейзаж.

Мы находились уже в нескольких сотнях метров от прибрежных рифов, когда наконец появился наш лоцман с четырьмя гребцами; они приплыли на лодке, на ее носу были нарисованы два больших глаза, казалось, они смотрят прямо в море, стараясь разглядеть самые невидимые подводные камни. Лоцман - первый встреченный мною турок, потому что я не считал настоящими турками ни продавцов фиников па Парижских бульварах, ни посланников Блистательной Порты, изредка мне доводилось встречать их в театре. Я смотрел на этого достойного мусульманина с любопытством путешественника, которому уже наскучили и страны, где он побывал, и их обитатели и который, преодолев восемьсот лье, чтобы взглянуть на новые страны и на новых людей, тотчас же спешит приобщиться к первым же увиденным достопримечательностям и в восторге хлопает в ладоши, что сыскал наконец то диковинное и неведомое, за чем ехал так далеко.

Впрочем, лоцман оказался достойным почитателем пророка - с окладистой бородой, в ярких просторных одеждах, со степенными, неторопливыми движениями; его сопровождали невольники: несли табак и набивали ему трубку. Подойдя на лодке к нашему судну, турок величественно поднялся по трапу и приветствовал, скрестив руки на груди, капитана, определив его по мундиру; затем он направился к штурвалу и занял место нашего рулевого. Поскольку я последовал за ним и не спускал с него глаз, то увидел, как несколько минут спустя его лицо исказила гримаса, как если бы в горле у него застряла кость. Наконец, ценой неимоверных усилий ему удалось произнести: "Направо". Слово это вылетело у него вовремя: еще секунда - и он наверняка бы задохнулся. После небольшой паузы последовал новый приступ - на сей раз, чтобы произнести: "Налево". Это были единственные французские слова, которые ему удалось выучить; как видно, его филологическое образование продиктовано строгой необходимостью. Однако, каким бы бедным ни был его словарь, его оказалось достаточно, чтобы подойти к якорной стоянке. Барон Тейлор, капитан Беланже, Мейер и я кинулись к шлюпке, а из нее - на берег. Невозможно описать, что я испытал, ступив па эту землю; впрочем, у меня не оказалось времени разбираться в своих чувствах: неожиданное происшествие вывело меня из этого восторженного состояния. Так же как и на парижских площадях, кучера фиакров, кабриолетов и колясок поджидают пассажиров, здесь в Египте погонщики ослов подкарауливают приезжих. Они стоят повсюду, куда может подойти пусть даже всего один путешественник: у Квадратной башни, у колонны Помпея, у иглы Клеопатры. К чести этих славных египтян, следует признать, что услужливостью и назойливостью они превосходят кучеров наших Со, Пантен и Сен-Дени. Прежде чем я успел оглядеться, меня схватили, подняли в воздух, посадили верхом на осла, вынули из седла, пересадили в другое, опрокинули - и все это сопровождалось криками и ударами, наносимыми столь молниеносно, что я не мог оказать ни малейшего сопротивления. Воспользовавшись минутной передышкой, предоставленной мне в результате сражения, развернувшегося из-за моей персоны, я огляделся и обнаружил, что Мейер находится в еще более критическом положении, чем я. Он оказался совершенно беспомощным, и, несмотря на его крики, осел, подгоняемый погонщиком, уносил его галопом. Я кинулся на выручку и сумел вырвать его из рук нечестивца; мы тотчас же бросились наутек и свернули в первую попавшуюся улочку, пытаясь спастись от этой восьмой беды Египта, о которой Моисей нас не предупреждал, но вскоре погонщики, для пущей быстроты взгромоздившись на ослов, догнали нас, показав преимущество кавалерии перед пехотой. На сей раз я даже не знаю, чем бы все кончилось, если бы проходившие мимо добрые мусульмане, по костюмам распознав в нас франков, не сжалились над нами и, молча, никак не известив нас о своих благих намерениях, не пришли бы нам на помощь и отбили атаку услужливых погонщиков ударами плетей из жил гиппопотама. После этого они продолжили свой путь, не удосужившись даже выслушать наши излияния благодарности.