Томас Майер - Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить

В Лоренсвилле Билл проявил непоколебимую самодостаточность, с головой уходя в энергичные виды спорта вроде футбола, а также просиживая бесконечные часы в библиотеке – привычка, которой он не изменял ни в колледже, ни в медицинской школе. «Меня не считали замечательным учеником, так что мне нужно было больше времени на учебу, чтобы куда-то пробиться», – говорил он. В Лоренсвилле Билл подружился с другими ребятами, в том числе с Карлтоном Пейтом, чьи родители пригласили его в гости на День благодарения в Нью-Йорк. Миссис Пейт, чуткая женщина, поняла, что Билл страдает. Он вспоминал, как она спросила его об отношениях с отцом: «Я был перед ней полностью открыт и честен, и когда до конца рассказал ей свою мрачную историю, у нас обоих в глазах стояли слезы».

Перед Рождеством отец прислал Биллу письмо и немного денег, которых должно было хватить на поездку из Трентона в Канзас-Сити и обратно. За время его отсутствия ничего не изменилось. «Отец не обращал на меня особого внимания, пока я был на каникулах», – писал он. Из-за такого противостояния Билл, к ужасу матери, сообщил, что уедет сразу же после Рождества и не останется отмечать свой пятнадцатый день рождения 27 декабря. «Я просто осознавал, что мне особо нечем отомстить отцу, – пояснял он спустя годы, признаваясь в своей озлобленности. – Я принимал перчатку, брошенную им, когда он сказал, что семья больше не будет меня поддерживать».

Эстабрукс Мастерс умоляла сына передумать. Когда отец Билла ушел на работу, они долго гуляли вместе. «Она пыталась рассказать, как отец ко мне относится, – писал Билл. – Но на самом деле у нее не было никакого объяснения ни его жестоким побоям, ни его поведению». Биллу было жаль мать, томившуюся в заточении в жестком и гнетущем мире его отца. «У меня было две матери», – рассуждал позже Билл. Одна часть Эстабрукс оставалась для своего сына полной сочувствия мамой, которая изо всех сил старалась по-настоящему заботиться о нем. Вторая же была, по словам Билла, «женой отца» – в большей степени преданной прислугой, чем самостоятельной личностью, – женщиной, которой указывали, что делать и когда делать. Несмотря на уговоры, сблизиться с сыном ей так и не удалось.

На следующий после Рождества день Фрэнк Мастерс отвез Билла на вокзал, как тот и просил. В пятнадцатый день рождения у Билла не будет ни торта со свечами, ни поздравлений за обеденным столом. Мама незаметно сунула ему конверт с деньгами – три двадцатидолларовых купюры, три по десять долларов, три по пять и три долларовых банкноты. Билл гадал, не скрыт ли некий символ в ее подарке, некое тайное послание, чтобы его поддержать, но ему не удалось спросить об этом. На протяжении следующих четырех лет Эстабрукс Мастерс общалась со своим сыном тайком от мужа. Она звонила ему от соседей и в рабочее время, чтобы Фрэнк не узнал. Она посылала в интернат письма с деньгами, но он так ни разу и не поблагодарил ее, «боясь, что отец узнает, и сделает и без того непростую семейную жизнь вовсе невыносимой».

В ту неудавшуюся рождественскую поездку Билл видел отца последний раз в жизни. Фрэнк Мастерс умер от разрушающей его мозг болезни через три года, когда Билл уже закончил Лоренсвилль и поступил в Гамильтон-колледж. К тому времени Билл окончательно отстранился от матери и младшего брата, Фрэнка, зная, что их отношения никогда не наладятся. Мрачное мировосприятие научило его преодолевать чувство пустоты, возникающее, когда остальные ребята уезжали домой на Рождество и прочие праздники. Он сосредоточился на том, чтобы стать взрослым мужчиной так, как он себе это представлял. Он решил создать себя сам и управлять своей судьбой.

В Гамильтон-колледже, в трехэтажном здании братства «Альфа Дельта Фи», расположенном посреди буколического кампуса этого частного колледжа гуманитарных наук, обитали и наслаждались жизнью две дюжины братьев, в том числе и Билл Мастерс. В «Альфа Дельта Фи» его знали все. Он превратился в рослого самоуверенного взрослого человека, совсем не похожего на того, кем был раньше. «В юности я был социально уязвим», – вспоминал Билл. Но в Гамильтоне другие члены братства были в восторге от Мастерса и его взрослого подхода буквально ко всему. Он играл в футбол, и непроходящая травма колена не мешала ему завоевывать восхищение зрителей. Он умел боксировать, и это устрашало почти любого, кто рискнул бы задирать его. Он разносил в пух и прах академическую дискуссионную группу и гонял по кампусу на собственной машине, что было редкостью в то время. Завистники обсуждали семейный трастовый фонд, который, по их мнению, оплачивал расходы Билла. Хотя изначально он специализировался на английском языке, своей профессией в итоге избрал медицину. «Он всегда знал, что будет делать, абсолютно не сомневался в выборе профессиональной стези, – вспоминал Эдисон Уордвелл, с которым он никогда не конфликтовал. – И он не был особо терпим к людям, которые не очень хорошо представляли, чем собираются заниматься».