Татьяна Данилова - Богини далеких странствий

От залива отряд направился на север вдоль восточного берега полуострова Таймыр. Ветер был попутный, но слабый, льда встречалось мало. 17 августа «Якутск» проходил мимо островов, которые были названы именем Петра I. Между ними и берегом стоял невзломанный лед. Туман помешал Прончищеву определить количество и размеры островов. Миновав их, судно повернуло на запад. Вдоль берега тянулась полоса неподвижного льда-припая. Его становилось все больше, он простирался все дальше и дальше в море. «Якутск» шел «через великую нужду», каждый миг рискуя быть раздавленным, иногда по узким каналам всего в несколько саженей шириной.

18 августа путешественники достигли залива Фаддея, покрытого неподвижным гладким льдом. Далее на западе, за входом в него, виднелся тянувшийся на север берег, туда же поворачивал и край ледяного припая, заполнившего все пространство до островов Самуила (в наши дни это острова Комсомольской Правды). Прончищев повел судно на север вдоль кромки льда. С большого расстояния от входа в залив Прончищев и Челюскин посчитали, что перед ними устье реки Таймыры. Челюскин в рапорте Берингу, направленном уже после смерти Прончищева, писал, что судно подошло к реке, «которая, по слуху тамошних жителей, может быть Таймурою». На основании этого документа Беринг в своем отчете указал те же данные. Севернее залива Фаддея в сушу далеко вдаются еще два других – Симса и Терезы Клавенесс – и все эти три залива поочередно считались устьем Таймыры в течение нескольких последующих лет, вплоть до работы Лаптева.

Но можно ли подобную неточность ставить в вину морякам, плывшим без всякой карты вдоль совершенно безлюдного и неизвестного берега, ориентируясь лишь на сбивчивые рассказы местных жителей? Находившийся на дубель-шлюпке лоцман, якутский казак, также не знал берега севернее островов Петра I. Продвигаясь вдоль кромки суши, моряки не видели ни одного строения, ни одного человека. В тех редких случаях, когда высаживались на берег в поисках дров, они с трудом находили плавник – единственный вид топлива и строительного материала на безлесных полярных берегах. «Якутск» медленно продвигался к северу, обходя припай. Впоследствии в рапорте Берингу Челюскин отмечал, что вдоль берега тянулась полоса гладкого, «как на озере», льда. Значит, в тот год припай не взламывался и что вообще его «ни в какое лето не выносит». В наши дни этот вывод Челюскина подтвердился: в районе заливов Фаддея, Симса и Терезы Клавенесс лед взламывается не каждый год.

На берегу залива Симса гидрографы обнаружили останки трех человек, развалины избы и обрывок так называемой жалованной грамоты. Там также было много личных вещей, в том числе два именных ножа, навигационные приборы – солнечные часы и компас, а также русские старинные монеты. По надписям, вырезанным на рукоятках ножей, они с трудом установили имена их хозяев: Акакий и Иван Мураг (или Муром). С удивлением путешественники обнаружили и остатки женской одежды. Но, скорее всего, женщины, участвовавшие в той экспедиции, принадлежали к числу коренных народов Севера, поскольку бронзовое зеркало с изображением кентавра, найденное на том месте, считалось чуть ли не обязательной частью женской одежды у хантов и ненцев. Вероятно, это были останки членов Русской торгово-промысловой экспедиции, побывавшей здесь примерно в 1617–1625 годах.

Осторожно двигаясь вдоль кромки льда, «Якутск» углублялся на северо-восток. Стоял густой туман. Моряки бросали и бросали лот, но он не доставал дна даже при полностью вытравленном за борт лотлине сто двадцать сажен длиной (220 м).

Когда туман стал рассеиваться, взорам путешественников предстала безрадостная картина. «Впереди себя и по обе стороны льдины великие, стоячие, а в море видны были носящиеся льды и такие частые, что не токмо на дубель-шлюпке, но и на лодке пройти невозможно», – зафиксировано в отчете. Там же есть запись, что по льду бродило много белых медведей.

Берега не было видно. Около полуночи судно зажало во льдах, и оно потеряло ход. Дальше путь был закрыт. Моряки не знали, что они уже вошли в пролив, отделяющий север Таймыра от архипелага Северная Земля. Офицеры приняли решение повернуть обратно.

Что чувствовала в эти часы молодая жена командира у постели своего тяжело больного любимого? Быть может, она пыталась передать ему остатки тепла своего постоянно зябнущего, но все еще молодого и предназначенного жить тела? Или молилась Господу, тайно надеясь на чудо? Даже крепкий мужчина, познавший тяготы ледового плена, способен впасть в панику, а она? Где брала силы маленькая юная женщина? Наверное, в вере, что, пока ее Василий жив, она все еще нужна ему. Но Василию становилось все хуже, и Татьяна теперь практически уже не отходила от него.