Билеты «на Таганку» в театральном мире столицы в те достославные годы очень напоминали по весу и значимости английские фунты стерлингов в мире финансовом. Во всяком случае, в городские театральные кассы они попадали чрезвычайно редко, почти случайно, а на черном рынке стойко ходили в соотношении: рублевый билет отдавался за сто номиналов. С учетом того незамысловатого обстоятельства, что минимальная зарплата уборщицы в стране составляла 67 рублей, можете себе представить, как высоко котировались спектакли на Таганке. Многажды мне лично доводилось наблюдать, как люди отдавали за билеты болоньевые плащи – писк тогдашней моды, портативные радиоприёмники и прочий дефицит. Практически на каждый вечерний спектакль к Таганке стягивались дополнительные наряды милиции. А когда шли особо популярные вещи, типа «Гамлета» или «Мастер и Маргарита» – подтягивалась даже милиция конная. И вот мне предстояло наладить с этим «рассадником свободомыслия», с этим «театром свободы внутри тюрьмы» (очень многомерное, доложу вам, полифоническое определение) деловые и творческие контакты. Был я в ту пору молод, не дурен собой, амбициозен и вместе с тем по провинциальному наивен. Казалось, если меня уважаемое руководство ВТО «обличило столь весомым общественным доверием», то куда же он денется, этот чудак Любимов со своим примитивным театриком. Святая простота!
Штурм в лоб крепости, а именно попытка о чём-то договориться с главным режиссером, – с треском провалился: Любимов сказал мне, что не намерен принимать от ВТО посланцев, буде они даже генералами. «А вы всего лишь старший лейтенант. Так и передайте своему руководству: не станет Таганка с ним сотрудничать ни за какие коврижки». Мне, военному человеку, не оставалось ничего другого, кроме как заняться длительной осадой скандального театра. Громадную, просто-таки неоценимую помощь в этом деле мне оказала замечательная, чудная, обворожительная женщина и неординарная актриса Зинаида Анатольевна Славина. Она почти за руку меня всегда брала и отводила на встречу с тем или иным своим коллегой. А после неудачной попытки пообщаться с метром Любимовым, я обратился к директору театра Николаю Лукьяновичу Дупаку. Земляк оказался хоть и намного приветливее, дипломатичнее, нежели «ЛЮП», но всё равно, сославшись на занятость, отправил меня к своему заместителю Анатолию Афанасьевичу Кислицкому. Тот меня перенаправил к Юрию Беляеву, Борису Хмельницкому, Вениамину Смехову и Борису Глаголину. Кто из них был в парткоме, кто в профкоме, а кто в комсомольской организации, ей-богу, сейчас уже не упомню. Да это и не суть важно. Всё равно никто и ничем конкретным мне не помог. Мы, как правило, мило чирикали. В основном не служившие ребята живо интересовались армейскими делами и особенно фольклором, в котором я был докой. Однако воз оставался «и ныне там». Пётр кивал на Ивана, Иван на Петра, а дело с организацией творческой бригады Секции зрителей ВТО при театре на Таганке не двигалось ни на йоту. Никто и ничего там отродясь не решал без ведома и согласия Любимова. Бывший на ту пору администратором театра Валерий Павлович Янклович оказался гораздо честнее в своей прагматичности, чем артисты-общественники. Он мне так прямо и заявил:
– Ты, старлей, особо-то не обольщайся. У нас ведь существует железное правило, Любимовым, кстати, установленное и Дупаком всячески поддерживаемое: предметно разговаривать лишь с теми людьми, кто театру в чём-то помогает или в перспективе может быть полезен. Всякая благотворительность и бескорыстие здесь и на хрен никому не нужны. Отсюда вывод: желаешь чего-то добиться – прояви себя. Если хочешь, дам тебе первое поручение: проведи в своей академии выступления наших артистов через общество «Знание». Деньги ребята получат плёвые, но всё равно это кой-какой для них приварок.
Пораскинув мозгами, я согласился. Пошёл в политотдел академии, наобещал там комиссарам с три короба, и вскоре таганковцы Наталья Сайко, Иван Дыховичный, Дмитрий Межевич и Леонид Филатов выступили в клубе академии с тематической программой: «Советская и русская поэзия и её влияние на творчество актёра». Конечно, мне хотелось другой программы: «Артисты театра на сцене и в жизни», где выступал Высоцкий. Но дарёному коню ведь в зубы не смотрят. И я не стал заглядывать. За это мероприятие Кислицкий выдал мне десять контрамарок на спектакль «Товарищ, верь!» и пять на «Доброго человека из Сезуана». Ими я и отчитался на заседании бюро в ВТО. И все поняли, что, несмотря на жуткие, драконовские условия, царящие в «любимовской вотчине», старлей Захарчук все же продолжает тихой сапой рыть подходы к горделивой крепости Таганки. И вот тут не было бы счастья, да несчастье мне существенно помогло.
Читать дальше