Андрей Руфанов - Послесловие к живописи

И порой именно такие женщины возлежали с ним рядом в алькове. Известно, что Рембрандт, написав Данаю разумеется с Саскии, потом через десять лет поправил картину, придав лицу героини неуловимое сходство, как с Хендрикье, так и Гертье Диркс, которая была с ним за несколько лет до неё. Это были обычные лица обычных женщин, служанок и кормилиц. Нет ни мифологического ни божественого. Но именно это и работает. Ничто так не делает ситуацию эротичной, как максимальное её приближение к зрителю, к современнику, к обывателю. Ничто так не возбуждает, как «необыкновенная обыкновенность».

Судьба Хендрикье не может не взволновать. Будучи вдовцом, Рембрандт не мог жениться вновь из-за неудачно составленного для него завещания Саскии по которому он терял все наследство при заключении нового брака. Поэтому на одном из портретов художник пишет Хендрикье с обручальным кольцом на шнурке на шее вместо пальца, тем самым подчеркивая её статус супруги в браке не освященном церковью.

Такое поведение не могло сойти с рук. Кальвинистская церковь последовательно повестками вызывала её в суд. Явившись на четвертый раз, уже беременная Хендрикье предстала перед Консисторией реформатской церкви по обвинению в блуде. Она призналась в связи с художником, и святой суд потребовал, чтобы она прервала отношения с ним и отлучил её от святого причастия.

Тем не менее, Хендрикье отказалась и осталась с Рембрандтом. Сохранилась картина тех времен, где она представлена мастером в образе иудейской царицы Вирсавии. Тоже без прикрас, «как есть», даже вполне заметен намек на беременность.

30 октября 1654 года в церкви Аудекерк была крещена их дочь, названная Корнелией.

Хендрикье умирает в возрасте тридцати восьми лет после медленного тяжелого угасания, умудряясь при этом скрывать свой недуг.

«Красота в глазах смотрящего»… как ни странно, мы имеем возможность посмотреть в подобные глаза… Питер Пауль Рубенс – «король художников и художник королей»… штамп, конечно, но точнее не скажешь. Вот один из самых известных его автопортретов.

В доме-музее Рубенса в Антверпене

Взгляд внимательный, чуть недоверчивый, оценивающий, и при этом очень чувственный. Сложно представить женщину, которая устоит перед таким взглядом. Он рождал на его полотнах…

…такое…

…такое…

…и конечно, такое…

«Животный Рубенс» (каково выражение-то) может, как взволновать современника, так и подвергнуть его в шок… как же так, где утонченная красота и грация?..

Другие скажут: «ну и что, таковыми бывают наши любимые женщины, мы их видим такими, любим такими и слава художнику, который донёс подобную чувственную любовь через века в день нынешний».

Надо сказать, что Рубенс немного лукавил. Вынося на полотна пышных женщин (как и мужчин, кстати), он конечно следовал некоторым штампам 17 века. Полный, тучный человек (неважно, мужчина или женщина) всегда символизировал достаток и сытость, что тогда, отнюдь не являлось повсеместной нормой. Румяные розовые щеки, пышное тело, даже пусть затянутое в платье или камзол, служили своего рода статусной отметкой о своем богатстве и положении.

Небольшая грудь при пышном женском теле – это тоже дань живописной моде. (большая грудь в старину всегда ассоциировалась с простолюдинками-кормилицами).

Но заметьте, в его полотнах нет никакого подглядывания, скрытого любования наготой, никакой тайны соблазнения в алькове. Рубенсу вообще не свойственна никакая стыдливость, все выставлено напоказ. У него вы не увидите полуодетой, тонкой эротики. Взгляд художника рождает на его полотнах «торнадо» плоти. И это чувствуется даже в семейных или евангельских сюжетах, где «ню» не может быть в принципе. По существу, ему все равно, одеты его героини или нет. Опытный мужской взгляд, такой, как у мастера, да еще и при наличие острой фантазии, мгновенно в уме дорисует недостающее. А если этого не случится… ну для таких зрителей Рубенс просто не работал, это не его «аудитория».