Игорь Ткачук - Вспомните, ребята!

В середине года «Пендюшкин» совершил поступок, который я не прощу ему никогда. На одной из перемен Черепнин дал мне в коридоре сложенный лист бумаги с самолично переписанными виршами непристойного содержания. Стихи содержали и «ненормативную лексику». Я не успел прочесть галиматью, так как проходивший в учительскую «Пендюшкин» выхватил листок из рук. Через некоторое время послышалось, как в учительской закудахтали и запричитали возмущенные наставницы бывшей женской школы. «Чирикашка» слезно просил меня не признаваться в его причастности к виршам.

В начале следующего урока Бабачиха лично удалила меня из класса и срочно взывала маму с работы по телефону для разбора ужасного события. После этого мама проплакала до следующего утра, а я возненавидел «Пендюшкина» с женой-директоршей. Показательно, что эти ханжи подчеркнуто не интересовались исполнителем текста. Думаю, они прекрасно узнали его по почерку, но информировать об этом папу-райвоенкома побоялись.

На письменном экзамене по алгебре за 7-й класс «Пендюшкин» оценил мою работу на «трояк» и призвал брать пример с Олега Красова, результат которого оценил на «четверку». О том, что Олег списал задачу и примеры у меня, я естественно, промолчал. В том же 7-м классе я получил годовую тройку по Конституции СССР. Она оказалась единственной в аттестате об окончании средней школы.

Как сообщает сайт георгиевской СШ № 3, В. Н. Бабак директорствовала с 1946 по 1960 год, награждена орденом Трудового Красного Знамени и значком «Отличник народного просвещения». Таким же орденом и знаком награжден за труды на ниве образования и муж директора И. И. Бабак. «Пендюшкин», кроме того, имел медаль «За оборону Кавказа», которую, получил за участие в строительстве оборонительных рубежей. Это предусмотрено положением о медали. В Красной Армии награжденный не служил. «Лица из гражданского населения» представлялись к этой медали Ставропольским и другими Советами депутатов до середины 80-х годов. О гражданском статусе «Пендюшкина» во время Войны я делаю вывод из того, что медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», которой награждались военнослужащие и участники партизанских отрядов из числа гражданского населения, он не имел. На трудовом фронте в то время, судя по всему, он также не отличился, поскольку медали «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», учрежденной для тружеников тыла, у него не было.

Накануне окончания седьмого класса сосед по улице Лева Фесенко, завершивший семилетку годом раньше, предложил мне за компанию попытать счастья в поступлении в Батумское Мореходное училище. Информацию об этом среднем специальном учебном заведении Лев вычитал в газете. Идея стать моряком привлекала, несмотря на то, что в море и даже на морском берегу мне к тому времени побывать не довелось.

Вместе с Левой мы начали проходить обязательное медицинское освидетельствование в районной поликлинике. И тут случилось разочарование: терапевт, обнаружил шум второго тона сердца. В надежде на ошибку я обратился к другому терапевту – нашему соседу Кугуку. Его застал дома за прослушиванием пластинок. Старший компаньон по увлечению мотоциклами не стал откладывать дела в долгий ящик. Выключил радиолу и приложил к моей груди фонендоскоп. Через пару минут Кугук подтвердил приговор коллеги. Затем, глядя на мою кислую физиономию, посоветовал не огорчаться по поводу возрастной особенности сердечного клапана, а насладиться вместе с ним недавно купленной пластинкой с молдавской народной песней «Ляна» в обработке Л. Лядовой. На этом мое «морское будущее» было закрыто. А песня «Ляна» и распространенные в то время ее пародийные варианты всякий раз вызывают воспоминания о батумской мореходке.

Лева Фесенко комиссию прошел, однако вскоре уехал с родителями на новое место жительства в Сочи. Как сложилась его дальнейшая судьба, мне неизвестно.

Летом 1955 года я вновь гостил у дедушки, посильно участвуя в разнообразных, домашних работах. Свободное время проводил с соседскими ребятами на сельском пруду, примыкавшем к нашей усадьбе.

По приезде домой я узнал, что учиться предстоит снова в 1-й школе.

В начале учебного года два восьмых класса, наш «а» и соседний «б», поехали на уборку кукурузы в отдаленный колхоз, названия которого не помню. Ребят поселили отдельно от девчонок на полевых станах, разделенных семью километрами полевой дороги. Воду для готовки и технических нужд привозили. Спали на покрытом соломой полу хозяйственного помещения. Наш «трудовой десант» длился 10 дней. Руководил группой учитель биологии «Суслик» (пусть извинит, но фамилии и имени не помню), находившийся при коллективе постоянно. После работы и ужина одноклассники бесцельно слонялись вокруг помещения до самого «отбоя», придумывая незатейливые развлечения. Однажды вечером руководитель отлучился. Куда, оставалось догадываться, так как никакого жилья поблизости не было. Этим не преминула воспользоваться наша жаждавшая разнообразия орава. Кто-то предложил сходить в гости к девчонкам-одноклассницам. Толпа тут же двинулись в путь по освещенной лунным светом полевой дороге. Увы, пообщаться с одноклассницами не довелось. Вместо них нас встретила опекавшая девчонок классная руководительница 8-го «а» Ирина Петровна Авакян и повернула ватагу обратно. Впрочем, и такой результат ребят не огорчил, поскольку на фоне монотонной работы и скучных вечеров сам поход уже воспринимался как приключение. На полевом стане нас встретил разгневанный «Суслик». По неведомым признакам биолог выбрал и объявил зачинщика похода, которого на следующий день отправил домой. Правда, других наказаний парень не получил.