Галина Маркова - Девчонки на войне

Слева, мимо нее, прошел со снижением самолет. С высоты ей был виден тот распадок, где собиралась приземлиться Гризодубова. Но потом порыв ветра понес парашют, распадок скрылся за спиной, и Раскова приготовилась к приземлению.

С треском ломались тонкие ветви под тяжестью парашюта, стропы захлестнулись на острой вершине дерева, осыпавшаяся хвоя колким дождем падала на лицо. Раскова повисла боком, метрах в двух от земли, с трудом расстегнула замки парашюта и упала вниз. Земля еще покачивалась под ней, и обнаженные, будто обгорелые вершины лиственниц плыли перед глазами. Она села на мягкий бугорок хвои, растирая ушибленную при прыжке ногу. Меховые унты слетели с ног в воздухе, остались только тонкие носки из козьего меха. Подтянула их повыше и стала завязывать тесемки.

Вокруг стояла непостижимая тишина. Временами слышался только шелест парашюта, раздуваемого ветром, как парус. Последние минуты в самолете, прыжок, приземление не давали ей времени ни на какие размышления. И даже сейчас, сидя под лиственницей, с которой все еще неслышно падали хрупкие иглы, Раскова чувствовала лишь неимоверную усталость. После более чем суточного полета, тревог, после изнуряющего холода, донимавшего все эти часы, ей хотелось сейчас закрыть глаза и уснуть. Она с трудом заставила себя подняться. «Надо идти… Надо искать самолет, может быть, там нужна моя помощь».

Мы слушаем рассказ командира затаив дыхание. Сверху рядом с четким профилем Расковой я вижу лицо Жени. Она то хмурится, то нервно потирает руки, то вдруг замирает неподвижно, словно вслушиваясь в каждое слово командира. На лице ее попеременно отражаются тревога и удивление. Изредка, словно про себя, она протяжно произносит: «Ах-ха-ха», — и оглядывает строгими глазами сидящих вокруг.

Перед тем, как тронуться в путь, Раскова проверила пистолет и переложила его из кобуры в грудной карман. Пошарила в других карманах, но, кроме надломленной плитки шоколада, больше ничего не нашла. Аварийный запас еды и одежды остался на борту самолета… «Не беда, — подумала она, — воды тут много, а к месту посадки доберусь скоро».

Ей казалось, что стоит подняться на сопку, у подножия которой она приземлилась, как она сразу увидит самолет. Но когда сквозь сцепленные кусты, перепутанные высокой травой, выбралась на вершину, перед ней открылась бескрайняя тайга — с голыми лиственницами, обвитыми пламенеющими листьями дикого винограда, с зелеными конусами хмурых елей, тайга, то сбегающая вниз по распадкам, то пестрыми пятнами взбирающаяся к вершинам дальних и ближних сопок. Низкие облака почти недвижимо висели над головой.

Она оглянулась вокруг. Вдали, насколько хватал глаз, не было заметно ничего, что выдавало бы присутствие приземлившегося самолета: сломанных деревьев, белых полос крыльев машины… Серая тишина лежала под ногами.

Ей стало страшно от этой тишины и нахлынувшего вдруг чувства одиночества. Она выхватила пистолет и выстрелила. Сухой щелчок негромким эхом прозвучал над тайгой, потом все смолкло. Хотела выстрелить еще раз, но спохватилась: надо поберечь патроны. У нее было две обоймы — шестнадцать штук. Теперь осталось пятнадцать… Их самолет с экипажем будут искать и, конечно, найдут всех. Но сколько придется ей блуждать по тайге? Она еще раз оглянулась. Если нет самолета в этой пади, то, наверно, они сели неподалеку, нужно только держаться направления в ту сторону, где она последний раз видела самолет. Слева, на дальней сопке, она заметила сосну с раздвоенной вершиной и решила идти напрямик. Уже через несколько минут ей стало жарко: поваленные деревья, заросли дикой красной смородины, высокая, по грудь, трава преграждали ей путь. Тонкие меховые носки быстро стали мокрыми, скользили по прогнившим листьям, ноги в них ощущали каждый сучок, каждый камешек.

Спустившись вниз, она вышла к небольшой речке, петлявшей среди тальника и огромных лопухов. Прошла немного вдоль берега, увидела узкую полоску галечной отмели. Пока она пила, прильнув губами к студеной воде, от которой ломило зубы, пятнистая рыбка с любопытством уставилась на ее руку. «Форель, наверно…» — машинально подумала Раскова.

С этого места сосна с раздвоенной вершиной была хорошо видна, и она пошла дальше, вверх по течению. Скоро речка затерялась в топких, болотистых берегах, и, с трудом перепрыгивая с кочки на кочку, Раскова перебралась через болото и начала подниматься. Идти здесь было легче, но когда она взобралась на сопку, то почувствовала, что силы совсем покидают ее: голова противно кружилась, колени подгибались от слабости.