Дмитрий Финоженок - Лаба, Улла и Нева

Для всех, в том числе и меня самого, мои способности к точным наукам стали полной неожиданностью. И нельзя сказать, что меня не пытались увлечь чем-то более привычным.

Нашим семейным хобби была филателия. Судя по тому, как органично в нем сочеталась мамина пунктуальность и папина страсть, это было увлечение их детства. Нам же с сестрой оно досталось как часть семейной традиции.

У каждого из нас была своя тема. Отец коллекционировал марки на тему «Спорт», мама – флору и фауну, сестра выбрала лениниану, а я – космос. Пока США, оправившись от шока после запуска Советским Союзом первого спутника, не только уверенно выигрывали лунную гонку, но и создавали контуры будущего мира (GPS, интернет, финтех, искусственный интеллект), у нас главным фронтиром гражданской науки оставался космос. Мои школьные годы были золотым временем советской космонавтики. Луну исследовали наши луноходы, советская станция «Венера» первой приземлилась на поверхность планеты-тезки. Даже миссия автоматической межпланетной станции «Марс-3» завершилась более-менее удачно 13 13 Единственная успешная посадка советского аппарата на Марс. Передача данных со спускаемого аппарата прекратилась через пятнадцать секунд после посадки. , – успех, который до сих пор не смогли повторить ни советские, ни российские космические агентства.

Автоматические межпланетные станции, а не космонавты, были моими героями. Я до сих пор считаю, что «Вояджер» 14 14 Американские космические зонды для исследования внешних планет. Через тридцать лет после своего запуска оба аппарата вышли за пределы Солнечной системы, но до сих пор продолжают передавать научные данные. Ученые надеются, что зонды смогут проработать еще пять лет. – вещь покруче Гагарина. И, конечно, люди, за ними стоявшие. У них не было позывных, они не высаживались на льдинах и не поднимали флаги на форпостах. Простые физики и математики с логарифмическими линейками, жившие в мире абстракций. Среди них было много классово чуждых имен. А советские творцы космического чуда: Юрий Кондратюк 15 15 В 1931 осужден на три года лагерей. В 1970 реабилитирован. , рассчитавший орбиту полета к Луне, Сергей Королев 16 16 В 1938 осужден на десять лет лагерей. В 1955 реабилитирован. , запустивший первый спутник и Гагарина, Валентин Глушко 17 17 В 1939 осужден на восемь лет лагерей. В 1956 реабилитирован. , главный конструктор космических систем времен моего детства? Сплошь враги народа. Да и моего дядю-астрофизика постоянно в чем-то подозревали.

Помните мультик про цыпленка, который у всех спрашивал, кто такие птички? Большинство из нас, как тот цыпленок, все детство ищут своих, мой поиск привел меня к физике и математике. Компания, по официальным советским меркам, так себе. Ну что же тут поделаешь?

А филателия? Она оказалась прислужницей идеологии. Советский Союз долго убеждал всех, что первый полет человека в космос показал, как мало человечество, насколько важно объединить усилия по исследованию космоса, но так и не выпустил ни одной марки, посвященной первой высадке человека на Луну.

К тому же для мальчика с аналитическим взглядом на мир собирание марок оказалось занятием чрезвычайно депрессивным. Достаточно было открыть каталог марок, чтобы понять, что ничего сверх того, что есть там, у тебя никогда не будет. И это в лучшем случае.

В мире моего детства лента новостей формировалась ежедневными газетами, довольно однообразными, и ежемесячными журналами. Кажется, мы выписывали все: «Пионер» и «Костер», «Юный техник» и «Юный натуралист», «Науку и жизнь» и «Квант». У мамы были свои «Крестьянка» и «Работница», даже у отца, кроме «Филателии», был особенный журнал «Зарубежное военное обозрение», который могли выписывать только военные.

И вот в одном из весенних выпусков «Юного техника» была небольшая, в один абзац, заметка о том, как в 1941 году провалилась попытка партизан организовать подпольную типографию. Их ошибка состояла в том, что они доставили в лес ровно по ящику литер на каждую букву. Когда начали печать листовки, выяснилось, что твердых знаков было в избытке, а букв «о» катастрофически не хватало. И тут меня озарило: неважно, каким числом закодирована буква, частота ее использования останется той же.

На следующий день на перемене я подошел к Гене, моему однокласснику, который общался со своим другом посредством обычного шифра замены 18 18 Шифр, при котором каждый символ открытого текста заменяется на некоторый фиксированный символ. , и сказал, что я смогу прочитать его сообщения. Он не поверил и дал мне закодированный текст.