Дмитрий Финоженок - Лаба, Улла и Нева

Пару часов назад в танковой части, расположенной через дорогу от нашего дома, начался пожар. Огонь подходил к складу боеприпасов и была объявлена эвакуация. В вое пожарных машин, едком дыме горящего пластика и всполохах взрывов топливных баков горящих танков люди сражались с огнем и победили. Мой одноклассник, чей дом выходил прямо на ворота той части, потом хвастался, что у него в комнате обгорел угол ковра. Мы ему жутко завидовали.

Подготовка к любому празднику в воинской части начиналась за день до него. На выходные все помещения опечатывали. Но перед этим проходили многочисленные обязательные проверки: наличия вооружения на складах, количества автоматов и патронов в оружейных комнатах, соблюдения правил пожарной безопасности. Обычная рутина производства, работающего в условиях повышенных рисков.

Но была угроза, которой уделяли особое внимание – угроза неконтролируемого распространения информации. Каждая печатная машинка или ризограф в СССР регистрировались в первом отделе 30 30 Отдел, занимающийся вопросами безопасности предприятия, – по сути, низовое подразделение КГБ. .

Начальник этого отдела вместе с начальником секретной части несли личную ответственность за то, что эти приборы используются только по служебной необходимости. На праздники все печатное оборудование, так же, как и оружие, сдавалось под роспись на ответственное хранение. Типичная картина второй половины предпраздничного дня: у двери секретной части в очереди стоит десяток сотрудниц машбюро со своими печатными машинками и пачками копирки.

Государство изо всех сил стремилось сохранить контроль над средствами производства информации. И так было не только в армии. Евгений 31 31 Приемный сын бабушки Шуры. , который пользовался печатной машинкой для своей научной работы, раз в пару месяцев вынужден был принимать сотрудника «компетентных органов», который проводил с ним беседы, интересовался тем, что печатается, рассматривал на просвет использованные ленты и листы копирки.

Снабжение военнослужащих Центральной группы войск было отменным. Им полагались неплохая зарплата, командировочные за каждый день службы, к тому же они получали продовольственный паек на себя и семью. Служба снабжения в рамках своих возможностей старалась разнообразить довольствие вверенных подразделений. Каждый декабрь, к примеру, отец приносил домой живого карпа, который плавал у нас в ванне.

Дальше было как в известном рассказе блокадной девочки, у которой перед днем рождения, по словам родителей, убежала кошка, зато на праздник были вкусные котлеты. Нас отвлекали чем-то интересным, а через час звали ужинать. Связь между ужином и плававшей в ванне рыбой для нас с сестрой не существовала.

Белоруссия, страна рек, озер и болот, полных рыбой, пробудила в отце инстинкт первобытного добытчика еды. Он преуспел в этом, все выходные тратил на рыбалку и обеспечил почти бесперебойную поставку карасей домой, превратив нашу кухню в бойню.

Притворявшиеся мертвыми рыбины начинали рваться из маминых рук, когда им вспарывали брюхо. Самые живучие уже без кишок продолжали подпрыгивать от боли на сковороде при соприкосновении с кипящим маслом.

Но рыбалка считалась полезным мужским хобби. И отец часто брал меня с собой, делился секретами, помогал делать первые шаги. Каждая пойманная мной рыба была для него праздником. Но для меня это был не приз, а бьющееся на крючке в конвульсиях живое существо. Так что рыбак из меня не получился.

P.S. Недавно я узнал, почему в Чехословакии зимой паек выдавали карпами. Они в этой стране – традиционная рождественская еда. Весь декабрь их продают прямо из бочек на городских улицах. Если надо, то понравившийся экземпляр могут порубить по просьбе покупателя.

Но последние лет пятнадцать у жителей Праги появился новый рождественский обычай. Горожане покупают карпов не на еду, а чтобы спасти их. 25 декабря утром всей семьей они идут к Влтаве и выпускают рыбину, ожидавшую смерти, в реку.

Умение помочь важнее умения убить.

Чем более закрыт общественный институт, тем более архаичным является его устройство. И жизнь военных, помешанных на секретности – отличная тому иллюстрация.

Гарнизон – это пара тысяч семей: пара тысяч мужчин и пара тысяч женщин. Но если каждому мужчине была гарантирована работа, то для женщин имелось буквально несколько десятков рабочих мест: школа, клуб, несколько магазинов, медсанчасть. Поэтому большинство из них работали женами своих мужей. Умные и образованные, выросшие в больших городах, они оказывались запертыми в декорациях девятнадцатого века.