Эльжбета Чегарова - Стёжки

В то лето, когда умер Высоцкий, родители придумали пойти в поход. На балансе института имелся резиновый плот. Папа был начальником и считал, что надо извлекать из этого выгоду. Он выписал для плота летнюю экспедицию и притащил его домой. Плот был оранжевый, как сигнальный свисток. В документах он числился спасательным средством и весил вместе с мешком семьдесят килограммов.

Сначала мы ехали на поезде, потом подпрыгивали в открытом кузове грузовика по ухабистой дороге. Еще дома папа придумал отличный маршрут. Он достал карту и обвел шариковой ручкой извилистую голубую линию. При этом он накручивал волосы на указательный палец, и они потом торчали во все стороны кольцами.

Нас высадили в точке А. Ею оказалось болото, из которого берет начало река Мста. Сначала было весело, когда надували плот лягушкой, а потом не очень, потому что пришлось залезть в грязную трясину по пояс и толкать эту махину. Плот оказался огромной лодкой с надувными бортами и перекинутой аркой – как ручка у корзинки. К арке были подвязаны полотна, из которых можно сделать палатку.

С нашими рюкзаками плот сел в болото и не собирался двигаться. К счастью, через полтора часа мы его допихали до живой воды, оседлали и замахали веслами.

Наш поход длился четырнадцать дней, и за это время случилось много приключений и одна серьезная неприятность. Не помню точно, в какой день это началось, но к моменту, когда уже можно было радоваться солнечной погоде и теплой водичке, у меня заболело ухо. Я еще не забыла страдания, которые мне пришлось перенести три года назад в Феодосии – как я лежала в больнице с температурой и воспалением среднего уха, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете, а мама с Никой строили песчаные замки на пляже и кувыркались в море.

И вот сейчас опять. В моем ухе завелись адские черти, они разводили костры и палили из пушки, ядра летели мне прямо в мозг и там взрывались. Дым еще долго не рассеивался, поэтому я не могла в полной мере радоваться походу.

Мы взяли с собой радиоприемник с антенной. Если покрутить блестящую шайбу, можно было найти «Ах, Арлекино!» – по-моему, песню специально записали для подобных путешествий. В то лето ее постоянно крутили по радио; когда я вспоминаю наш сплав, звучит эта отчаянная песенка.

Из школьной истории я знала, что древние люди селились по берегам рек. Чем крупнее река и мощнее ее течение, тем могущественнее и богаче посад. Мы плыли в той части Мсты, где людям делать нечего, поэтому хилые деревни на три-пять домов встречались не так уж часто. А крупные не попадались совсем.

Из-за этого мы, сугубо городские жители, столкнулись с проблемами, которые поражали своей неожиданностью. Допустим, о том, что булки не растут на деревьях, мы знали, а вот что в сельских лавках хлеб продают по спискам только местным жителям, мы и представить себе не могли. Не помню, что за консервы у нас были на ужин, но употреблять бычки в томате или шпроты без хлеба точно невозможно. На одном привале мы нашли мусорную свалку у кострища (похоже, не так давно здесь останавливались туристы), пришлось там покопаться. Помню, какое потрясение я испытала, когда мы нашли в помойке буханку серого хлеба. Мама срезала корки с зеленой плесенью, разделила мякоть на ломтики, и мы жарили их на костре, нанизав на прутики. Особенно меня поразил тот факт, что этот хлеб я потом съела.

Много удивительного было в том походе. Я видела, как растут грибы. После легкого дождика подберезовики выскакивали из-под земли, как молодцы из ларца. Их молочные ножки перли вверх прямо на глазах, можно было сесть на траву и наблюдать.

Еще было странно обменять палку твердокопченой колбасы на молоко. Старая бабка, наверное, не знала, что дефицитный сервелат дороже, раз запросила за бидон такую цену. Нам пришлось идти на невыгодную сделку, потому что мама решила, что мне нужно пить горячее молоко. Рот у меня уже почти не открывался.

Однажды мы долго плыли вдоль зеленого берега в поиске места для ночной стоянки. Сначала не могли определиться с местом, чтобы всем нравилось, а потом подходящие места и вовсе закончились. Уже стемнело, когда мы увидели пологий берег, на который можно вытянуть плот. Мы уже были порядком вымотаны, поэтому не стали расставлять наземную палатку, решили заночевать под аркой. Рано утром я проснулась от шепота – мама с папой о чем-то взволнованно разговаривали. Оказалось, дело нешуточное. Наш плот со всех сторон окружили коровы. Они выглядели довольно равнодушными, хотя, наверное, удивились этой штуковине на родном водопое. Но здоровенный бык, их вожак, был явно не в духе и уже вскопал перед собой отличную ямку, вываляв в песке правый рог. Из ноздрей валил пар, из горла вырывался сип, а в налитых кровью глазах полыхал наш кирпично-оранжевый домик. К счастью, пастух вовремя прискакал на своей лошади и спас нас. Мы тут же спихнули плот на воду и поплыли дальше. Даже не позавтракали.