Элис Винтен - На передовой закона. Истории полицейского о том, какова цена вашей безопасности

– Эн Ай, это 215 Эн Ай.

– Говорите, 215.

Звук моего высокого и слегка дрожащего голоса в рации смущает меня. Я стараюсь не думать о том, что каждый полицейский в боро и все диспетчеры слышат каждое мое слово.

– Я… эм… Я сейчас на Сейнт-Питерс-Кресент. Могу пойти посмотреть, что произошло.

Я одновременно надеюсь услышать, что мне нельзя отправляться туда одной, и горжусь своей храбростью. Я задерживаю дыхание.

– Сейнт-Питерс-Кресент… Принято. Кто-то еще может оказать помощь 215?

И снова вопрос диспетчера остался без ответа.

– Мне нужно идти, – говорю я Мишель, которая все еще тупо смотрит на меня, и открываю дверь. Свежий апрельский воздух приятно охлаждает мое разгоряченное лицо. Мне ничего не видно с того места, где я стою, но, повернув голову, слышу чей-то крик. И бегу в ту сторону, откуда он раздается. Моему взору открывается место аварии. Оно в двадцати метрах от меня, и я вижу светоотражающие жилеты, разбросанные дорожные конусы и заднюю часть «Джипа». Она висит в воздухе, колеса вращаются. Я ускоряюсь, и крики становятся громче. Кричит мужчина. Он лежит на боку рядом с «Джипом» в окружении дорожных рабочих, сидящих на корточках вокруг него. Он ранен? Он кричит из-за травмы головы? Я подбегаю к месту аварии, и у меня есть всего полсекунды, чтобы понять, что произошло. Вдруг кричать начинают все. На меня. Вероятно, они увидели мой жилет с эмблемой полиции и наручники на поясе.

«Он въехал прямо в яму!»

«Да он просто псих!»

«Хорошо, что он никого не переехал!»

Заметив меня, дорожные рабочие начинают кричать. У меня совсем мало времени, чтобы понять, что произошло и что мне нужно сделать.

Слова сливаются друг с другом, пока я пытаюсь понять, что делать дальше. Что нужно предпринять в первую очередь? Задние колеса «Джипа» зависли в воздухе, и все еще вращаются. Капот находится в яме, в которую въехал автомобиль. Дверь с водительской стороны открыта, и примерно в метре от нее лежит на земле водитель. Красно-белое ограждение валяется на дороге, несколько шокированных жителей вышли из своих домов. Я предполагаю, что лысый водитель, которого я видела раньше, не справился с управлением и въехал в яму. Обхожу место аварии. На меня смотрят рабочие. На их лицах отражается разочарование.

– Вы этот? – спрашивает рабочий слева, подняв брови.

Ты должна сдержаться. Ты справишься.

– Я полицейский, да, – отвечаю я и киваю в сторону водителя. – Вам нужна скорая помощь?

Теперь говорит другой рабочий. Его шапка съехала набок, и он дышит, как собака.

– Скорая помощь? – хохочет он, словно я рассказала самую смешную шутку на планете. – Послушай, дорогая, тут нужно лишь подкрепление.

Только после этих слов я начинаю по-настоящему понимать ситуацию. Водитель не ранен – ему просто не дают сбежать. Рабочие удерживают его, а не зажимают раны. Когда мой разум немного проясняется, я, наконец, слышу, что кричит водитель. И слова неприятны.

– Ты, пакистанский хрен, отпусти меня, – слова вылетают из его рта как яд, на губах пузырится слюна. – Отпустите меня, идиоты.

Я нагибаюсь и внимательно смотрю на него. Он примерно моего возраста. Одет в мешковатую футболку и широкие спортивные штаны. Он запыхался, но все еще очень возбужден. Я снимаю наручники с пояса и знаком даю понять рабочим, чтобы они свели запястья подозреваемого. Те с легкостью это делают, и я с облегчением вздыхаю, когда мне удается застегнуть наручники, ничем не выдав в себе новичка. Теперь работать будет полиция. Вы можете отойти. Парни отпускают подозреваемого и, отряхиваясь, отступают. На месте аварии остались только он и я. Подозреваемый успокоился, и я стою рядом с ним какое-то время, держа его за наручники. Он все еще лежит на боку. Поворачивает голову в мою сторону, и я вижу на его щеке, которая была прижата к асфальту, ссадины.

Только спустя несколько секунд я понимаю, что рабочие не зажимают раны водителя, а удерживают его на месте.

– Могу я встать, мисс? Пожалуйста!

Мне еще только предстояло узнать, что слово «мисс» часто свидетельствует о том, что подозреваемый уже отбывал тюремное заключение. Так заключенные обращаются к надзирательницам. Однако тогда я об этом не знала. Я работала всего три недели.

Он успокоился. Он худой. Почему нет?

– Хорошо.

Я тяну за наручники, и подозреваемый встает. Еще до того, как успевает вытянуться в полный рост, я осознаю свою ошибку. Он хоть и худой, но высокий. Очень высокий. Выше 180 сантиметров. Я не отрываю от него взгляда и наблюдаю, как он выпрямляется и возвышается надо мной. Вот дерьмо.