Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

— Живой, казак?

— Жи... живой.

— Не поломался?

— Не знаю.

— Ничего не болит?

— Всё болит, — пожаловался Созинов, — всё тело, все кости.

— Это от шока, — успокаивающе произнёс Корнилов, — скоро пройдёт.

Капитан подтянул к себе верёвку, расправил петлю и задрал голову, проверяя, готовы ли действовать люди, находящиеся наверху. В трещину заглянул Тилак, прикрыл глаза ладонью — трещин он боялся. А кто их, собственно, не боится? Даже барсы, ловкие звери, для которых страха вообще не существует, и те боятся.

Корнилов перекинул петлю Созинову.

— Надень её на себя. Верёвка должна пройти под мышками, — капитан красноречиво пошевелил плечами, — так же, как у меня. Понял?

— Хы-ы-ы, — жалобно простонал Созинов, руками он упирался в безмятежно голубые, лаково поблескивающие края трещины, одной рукой в один край, другой — во второй. Пальцы, прилипшие ко льду, задрожали — он не мог оторвать их от стенок. — Хы-ы-ы!

— Тихо, тихо, тихо, Василий, — попытался его успокоить Корнилов. — Всё в порядке... Приди в себя. Всё в порядке...

Он спустился чуть ниже, чтобы в случае срыва задержать Созинова.

Чёрная бездонь, глянувшая на капитана из горловины трещины, дышала холодом, мраком, была полна могильного духа, Корнилова пробил озноб, он передёрнул плечами и с трудом отвёл взгляд в сторону — бездонь притягивала к себе, манила и словно обещала вечное блаженство, капитан упёрся правым каблуком в крохотный выступ, за которым начинался «слив» воронки, снова подал верёвку Созинову.

Глаза у того округлились.

— Не-ет, — просипел он сдавленно и испуганно покосился на свои пальцы, примерзшие ко льду. — Не могу.

— Ну, Василий, ну... — пробормотал Корнилов успокаивающе. В следующее мгновение голос его дрогнул... Он представил себе ситуацию невероятную: вдруг сейчас ледник двинется вниз, воронка с хрустом сомкнётся, и тогда в ней навсегда застрянут и казак Созинов, и капитан Корнилов. По спине, по щекам у него поползли колючие мурашки: он увидел эту картину наяву.

— Хы-ы, — вновь протестующе прохрипел Созинов, — не могу.

— А ты переступи через «не могу». У тебя другого выхода нет. — Корнилов старался, чтобы голос его звучал как можно спокойнее, мягче, обыденнее. — И у меня другого выхода нет.

— Не могу-у... Хы-ы-ы.

Где-то в далёкой глуби, под ногами, неожиданно раздался тяжёлый скрежет, будто некая железная машина — этакая огромная страшная молотилка, способная перемалывать стальные болты, сдвинулась с места, размяла несколько металлических болванок и остановилась.

Корнилов ощутил, как по спине вновь забегали холодные острекающие мурашки.

— Созинов, — проговорил он и умолк: внизу, под тяжёлым телом ледника вновь что-то заскрежетало, горловина воронки под ногами Корнилова шевельнулась, обкололась, голубые светящееся осколки стеклянными крошками унеслись вниз с лёгким звоном. Корнилов ощутил, как что-то противное, цепкое, чужое начало сдавливать ему горло.

— Хы-ы-ы! — напрягся Созинов, красные распухшие пальцы у него задрожали, на окровавленном лбу вздулась крупная вертикальная жила, в уголках рта появилась слюна.

Несмотря на оцепенение, сковавшее его, капитан нашёл в себе силы спуститься ещё ниже, нащупал ногой крохотный заструг, упёрся в него и накинул на Созинова верёвку, подсунул руку ему под мышку, приподнял, Созинов в ответ засипел и отрицательно помотал головой. Из глаз у него полились слёзы.

— Не могу-у...

— Спокойнее, Созинов... Переступи через себя.

Созинов вновь помотал головой. Край верёвочной петли лежал у него на шее, будто удавка, из глаз продолжали катиться слёзы. Капитан поудобнее упёрся каблуком в заструг, глянул вверх — как там текинцы?

В трещину смотрел Керим, взгляд его был встревоженным.

— Что-то не получается, господин? — спросил он.

— Всё получится, Керим, всё обязательно получится, — успокаивающе произнёс Корнилов, снова подсунул одну руку Созинову под мышку, чуть приподнял его.

Верёвка раскрылась широко и сползла вниз, к самому запястью руки.

— Хы-ы-ы, — просипел Созинов, наливаясь кровью, из распахнутых круглых глаз его вновь полились слёзы.

Корнилов понял, что казак вот-вот потеряет сознание, проверил сапогом заструг — держит ли, убедился в его прочности, ухватился одной рукой за запястье Созинова и с трудом, стиснув зубы, оторвал его пальцы от ледяной стенки и проворно подсунул под них верёвку.

Дело сдвинулось.

— Хы-ы-ы, — снова зажато задышал Созинов.