Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

— Ты его и испортил, — жёстко, с режущими нотками в голосе произнёс Василий, отвернулся от брата.

На соседней горе вспыхнуло и тут же исчезло яркое световое пятно: немцы внимательно наблюдали за русскими позициями. Продолжали галдеть синицы, радовались хорошей погоде, на запах картошки прилетела стайка тощих красноглазых галок. Одна из них, самая смелая, боком подскакала к людям, просипела что-то — Василий невольно подумал: галка-то контуженная, видно, попала под взрывную волну... Ей перекрутило горло, не иначе. Господи, какие всё-таки мелкие мысли лезут в голову в трудные минуты. Василий готов был застонать — еле-еле сдержал в глотке задавленный всхлип, стиснул зубы, слепо пошарил около себя пальцами, поискал картофелину, не нашёл и отогнал настырную галку рукой:

— Кыш!

Галка не испугалась, подпрыгнула с недовольным, зажатым в глотке Сипом, остановилась около небольшой чёрной лужицы, покрытой тонким чистым льдом, ткнулась в лужицу. Лед тонко зазвенел под ударами клюва.

Василий невольно поморщился, в очередной раз поймав глазами хрустальный блик на соседней горе. Немцы внимательно следили за ними, буквально каждого человека держали на мушке, но не стреляли. Это было унизительно. Уж лучше бы они палили из всех стволов, жгли землю, деревья, людей, но не молчали. Созинов бессильно сжал кулаки и выругался:

— С-суки!

Ночью Егор ушёл. Василий пропустил момент, когда тот исчез — забылся, казалось, всего на несколько минут, открыл глаза — брата уже нет. Лишь записка сереет около ног Василия, на ней химическим карандашом начертано всего лишь одно слово: «Дурак!»

Сделалось обидно, от обиды, от слез, скопившихся внутри, даже запершило в горле, Созинов заворочался на полосатом немецком матрасе, брошенном на землю, — спал на матрасе, по-царски, второй матрас, доставшийся ему от убитого Федяинова, бывшего ординарца генерала Корнилова, он натаскивал на себя вместо одеяла... В трёх метрах от Василия, приспособив также два матраса, ещё совсем недавно спал Егор... До последней минуты Василий не верил, что брат может уйти, собственно, он и сейчас в это не верил — Егор просто отлучился до ветра по малому делу, стоит сейчас у какой-нибудь коряги, тужится... Пройдёт несколько минут, и он вернётся. А записка с обидным словом, оставленная им, — это так, обычный розыгрыш, без которого на войне делается тошно. Вернётся Егорка, обязательно вернётся.

Однако Егор не вернулся, и Василий, уже на рассвете, окончательно понял, что тот не вернётся, сморщился с досадою, потом отёр пальцами глаза — и словно бы снял с себя некую паутину.

Немцы опять не стреляли, молчали, за день не сделали ни одного выстрела.

Корнилов, находясь на переднем крае, в окопах, знакомился с линией обороны, с биноклем лазил по местным горам, раздражённо сказал капитану Неженцеву [45] Неженцев Митрофан Осипович (1886-1918) — сын коллежского асессора. Подполковник, командир 1-го Ударного полка, участник боев в Киеве в октябре 1917 г. В декабре 1917 г. привёл в Новочеркасск остатки полка и стал командиром Корниловского ударного полка. , сопровождавшему его:

— Позор! Измена!

Слова прозвучали резко, как удар плётки, были беспощадны. Неженцев деликатно кашлянул в кулак.

— Вы чувствуете весь ужас и кошмар этой тишины? За нами следят, но не обстреливают, над нами издеваются, как над бессильными.

Неженцев вновь кашлянул в кулак. Неплохо, конечно бы, поднять людей в атаку и повести их на немецкие позиции, но в атаку сейчас поднимутся только офицеры да ещё несколько стойких солдат, остальные даже пальцем не пошевелят, будут плевать в спину, а то и начнут стрелять.

— Я вижу одно, — сказал Корнилов капитану, — надо объединить тех, кто ещё способен воевать, кто способен уберечь Родину от захватчиков, в ударные батальоны. Это раз. И два — если не будет решительных мер со стороны нашего командования — нам конец.

Корнилов сел на перевёрнутый снарядный ящик, положил руки на палку.

— Митрофан Осипович, голубчик, вам поручается создание первого такого ударного батальона. Беритесь за это дело немедленно!

— Есть! — Неженцев вскинул руку к фуражке.

— Немедленно, — повторил генерал, — иначе все мы окажемся в германском плену. А что такое германский плен, я знаю очень хорошо. — Корнилов замолчал. У него сама по себе нервно дёрнулась щека.

Первый ударный отряд из трёх тысяч человек был сформирован десятого июня 1917 года.

Командиром его стал Неженцев. У бойцов ударного отряда были свои знаки отличия — погоны, эмблемы на рукавах, своё походное знамя.