Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

Настала очередь Созинова торжествовать. Он ещё раз облизнул губы, приложился лбом к рукаву гимнастёрки, промокнул горячий едкий пот.

— Вот и всё, бачка, — устало проговорил он.

Не желая сдаваться, китаец в третий раз взвёл курок, ожесточённо надавив пальцем на собачку. Выстрела опять не последовало. Барабан револьвера был пуст.

— Хватит фокусничать, — прежним усталым тоном проговорил Созинов, — не мучай пушку — не выстрелит.

Китаец на этот раз послушался его — опустил револьвер. Он хорошо знал русский язык. Впрочем, многие янтайские шахтёры, которым каждый день приходится иметь дело с русскими, продавать свой качественный уголёк на русские паровозы, менять его на русскую муку, хорошо знают язык своих северных соседей.

— Молодец! — одобрил действия хунхуза Созинов, изучающе сощурил глаза. Вся ярость, ещё несколько минут назад сидевшая в нём, куда-то улетучилась, внутри ничего, кроме некой загнанности да усталости, которая часто одолевает солдат на здешней земле, не осталось. Земля под ногами Созинова дрогнула, поползла в сторону, младший урядник напрягся, сопротивляясь попыткам планеты уйти из-под ног, в следующее мгновение земля остановилась. — Скажи-ка, бачка, — спокойным голосом проговорил Созинов, — ты — Янтайский Лао?

Один глаз у хунхуза, живой, сверкнул остро и тут же погас, второй глаз оставался тусклым. Налившаяся кровью рябь на лице хунхуза потемнела.

— Откуда ты знаешь, что я — Янтайский Лао? — спросил он.

— Ты убил моего брата, — сказал Созинов.

— Откуда я знал, что убиваю твоего брата? — Китаец шевельнул широкими плечами. — Все русские имеют одинаковые лица.

— Как и все китайцы, — не остался в долгу младший урядник.

— Русские — мои враги, — сказал Лао.

— Чем же мы тебе насолили?

— Нашими руками построили свою дорогу, разделили ею Китай, угнетаете мой народ, сжираете наши природные богатства. — Янтайский Лао был грамотным человеком, он умел говорить и говорил очень убедительно, красиво, ровно.

Созинов поймал себя на том, что в нём нет уже ни злобы, ни ненависти к бандитскому вожаку, с которым он так мечтал встретиться... А что есть? Да ничего, собственно.

— Дурак ты, — вздохнув, проговорил Созинов, приблизился к Янтайскому Лао.

Делать этого не надо было — расслабился младший урядник, — противник совершил короткий прыжок вперёд и как камнем запустил револьвером в Созинова, тот едва успел увернуться — револьвер тяжело просвистел около уха, в следующее мгновение Лао совершил ещё один прыжок, вцепился обеими руками в ствол созиновской винтовки, с силой рванул её на себя.

— Хы! — угрожающе выкрикнул он.

Младший урядник обладал хорошей реакцией, он напрягся, упёрся ногами в землю и в свою очередь выкрикнул, стараясь устрашить противника:

— Хы!

Янтайский Лао снова рывком потянул винтовку на себя. Был он силён, как бык, Созинов это почувствовал сразу, горячее дыхание вырвалось из глотки хунхуза, обдало младшего урядника... Лао сегодня ел много чеснока, воняло от него так, что с ног свалиться можно было. У Созинова чуть слёзы не выбрызнули из глаз, он еле-еле удержал винтовку в руках, Василий брал другим — он был ловчее Янтайского Лао.

Медлить было нельзя — ещё два рывка — и противник выдернет винтовку у него из рук и заколет штыком, Созинов, сопротивляясь этому, прохрипел:

— Вр-рёшь, не в-возьмёшь...

Не выпуская винтовки из рук, он повалился спиной на землю, изловчился и что было силы пнул Янтайского Лао сапогом в причинное место, в разъем ног. Почувствовал, что угодил точно, под носком сапога даже что-то мягко хрупнуло. Китаец оглушительно заревел, глаза у него округлились, стали большими, как колеса. Здоровый глаз полез из орбиты, мёртвый залило слезами. Хватка цепких рук бывшего шахтёра ослабла.

Созинов, держась за винтовку, как за гимнастическую перекладину, упёрся ногою в живот хунхуза и, ахнув натуженно, перекинул его через себя. Янтайский Лао только крякнул, ударившись всем телом о землю. Созинов проворно вскочил, направил штык на лежащего хунхуза, в следующее мгновение, словно вспомнив о чём-то, передвинул рукоять затвора.

— Вставай, падаль! — прохрипел он. — Нечего валяться... Разлёгся тут!

Китаец ухватился обеими руками за низ живота, перекатился вначале на один бок, потом на другой.

— Падаль! — вновь прохрипел Созинов. — Подымайся!

Не выдержав — боль, похоже, была оглушающей, — Янтайский Лао снова взвыл, потом стиснул зубы, давя этот вой, но справиться не сумел и завыл опять.