Николай Егорычев: Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном

Как же мы выжили? После смерти отца остались земля, лошадь, корова, птица, семена, отцовские связи в Москве – наши клиенты, покупавшие у нас молоко и овощи. Но главное – дружная семья и родня, поспешившая на помощь.

Вскоре к нам переехала мамина сестра, тетка Анисья. Она была года на четыре-пять старше моей матери. У нее тоже умер муж, и мы объединились в одну семью. И хотя она, как и мать, не могла пахать, но очень помогала. Например, кормила и доила корову, а это не менее важная работа.

Каждый в меру своих сил трудился. Моя старшая сестра Клавдия в свои неполные тринадцать лет начала пахать землю. Эта главная тяжелая работа легла на ее плечи, потому что нанять работника мать не могла. Очень ее мать жалела! А потом и старший брат впрягся в обработку поля, водил в ночное лошадь, ухаживал за скотом. Кто-то мыл полы, кто-то что-то ремонтировал.

Вторая моя сестра, Мария, всех нас обшивала. Купить одежду тогда было невозможно, да и не на что. Мать доставала где-то недорогую ткань, и Мария шила на нас.

Сестра Татьяна возилась со мной. Ее задача была – не отпускать меня ни на шаг. Я так привык к ней, что мне было уже четыре-пять лет, а я все за ней хвостиком бегал. Бывало, она даже сердилась:

– Ну что ты никак от меня не отстанешь?

– А тебе ведь сказали, что за меня отвечаешь, вот я за тобой и бегаю, чтобы тебя не ругали.

Я ее очень любил: ласковая была она ко мне.

Однажды я решил, что мне тоже надо как-то помогать старшим. Я говорю сестре: «Клавдия, ты бы мне хоть какую метелку сделала. Я буду чистить двор, сад».

Она мне сделала метелочку, легонькую, красивую. Пошили мне фартучек. Я выходил во двор и, преисполненный важности поручения, наводил порядок. Прохожие соседи похваливали меня: «Какой работящий!» А я стараюсь…

Стал постарше – семь-восемь лет от силы, – мать ко мне:

– Сынок, вот загородочка у нас кое-где сломалась. Починил бы.

А ведь ни досок, ни гвоздей нет. Где-то я вырвал ржавых гвоздей, молоточком все их выправил, потом дощечки нашел, сколотил их вместе, а сам присматриваюсь, как старшие делают. По их примеру натянул шнурок, чтобы ровно было, и все сделал. Мать выходит: «Какой ты, Коля, молодец, сделал даже лучше, чем я думала!»

Все мое воспитание, сколько я себя помню, было построено на доброжелательности. Мать ни разу меня не шлепнула. Мы видели, как ей тяжело, и очень ее жалели. Ей достаточно было слово сказать, и мы были рады что-то для нее сделать. Утром я просыпаюсь – слышу, пахнет чем-то вкусным. Мать то ли хлеб печет, то ли что-то к завтраку готовит. Видит, что я проснулся, – несет мне горячую лепешечку. И так радостно принимать ее из ласковых рук матери! Вот такая была любовь.

В общем, выживали, не голодали, как-то приспосабливались. Очень ухаживали за своим участком земли. Хорошо росла картошка. Строгинская картошка славилась на всю Москву. Чистая, ни одного пятнышка! Легкие почвы, добросовестная, тщательная обработка земли, забота о семенном фонде и, конечно, никакой химии в то время – вот и все секреты этого качества. Причем мать сажала скороспелую картошку. Она была дорогая – первая, и мы ее продавали. Эти первые полученные деньги предназначались только для девочек: мать ездила с ними и покупала им то материю какую, то обувь. И никто другой не претендовал на эти первые доходы.

Трудолюбие, дружную работу, взаимную любовь, царившую в нашей семье, даже ставили в пример другим.

Когда я пришел в первый класс, у нас была мудрая учительница – одна из самых известных в Московской губернии – Вера Васильевна Игнатьева. Ее посылали даже как лучшую учительницу на практику в Швецию. И так получалось, что все дети нашей семьи учились у нее, хотя была и другая учительница. Вера Васильевна была другом нашей семьи. И вот она как-то на уроке нам говорит:

– Все семьи делятся на дружные и недружные. Ну, как вам это показать? Вот Коля Егорычев сидит. Их семья – дружная. У них отец рано умер. Им было очень тяжело, но они выстояли и сейчас живут не хуже других. Почему? Потому что каждый из них что-то полезное делает в семье. Они все трудятся. А вот в некоторых семьях совсем другая обстановка. Там все ходят оборванные, грязные, голодные. Почему? Да потому, что семья недружная, не умеет и не хочет работать.

Так нас воспитывали.

Семью тогда накрыло еще одно горе – с моим братом. Василий рос толковым парнем. Он хорошо учился, был физически прекрасно развит.

Когда-то в Строгине в большом овраге зимой мы очень любили кататься на лыжах, санках и «ледниках» – плетеных корзинах, обмазанных навозом и облитых водой. На морозе эта обмазка застывала, и, когда сядешь в эту корзину, она с такой скоростью летела вниз – дух захватывало. И главное – не опасно: столкнемся, похохочем, дальше поехали. Брат как-то катался, вспотел, напился воды из проруби и заболел – у него начался менингит. Причем в очень острой форме. Это было тяжелым испытанием для матери и всей семьи.