Сергей Ростовцев - Французский поцелуй

Это было благословенное время, когда мир, казалось, был предназначен и заточен под меня. Никакие опасности в этом моём мире мне не угрожали.

1970 год, Кириловка, коса, Степок. Мне семнадцать лет.

По идее я должен был готовиться к экзаменам в универ. Выбор был – биология.

Биологией я заболел два года назад. В 1968 году папа, со своей семьёй (моя мама с папой давно развелись) взял меня в Крым. О поездке в Крыме я как-нибудь в другой раз расскажу, но именно в Крыму я заболел биологией. А еще точнее, заболел биологией моря. А ещё точнее, возможность нырять в восточном Крыму с маской, родила во мне желание заниматься биологией, нырянием в этот рай, всю оставшуюся жизнь.

И биологию я таки учил. Конечно, я не был зубрилой. По сравнению с буржуазными мальчиками, я был отпетым хулиганом. Зато по сравнению с отпетыми хулиганами, я был буржуазным, интеллигентным мальчиком. Я даже, оставив дома карманный ножичек, ходил в читальный зал.

А до мечты стать ихтиологом, я мечтал стать писателем фантастом и писать либретто к опереттам. Концертмейстером в оперетте, работала моя вторая бабушка, мама папы.

Но продвинемся к Кириловке и к Степку.

У моей главной бабушки была подруга. Подруга работала в автобусном парке. А у этого автобусного парка рядом со Степком была база отдыха. Базой отдыха назывался палаточный лагерь. Вот в этот палаточный лагерь и достала путёвки бабушкина подруга.

Надо сказать, в дальнейшем это будет иметь значение. У подруги был свой интерес. Вместе с нами она отправила свою двадцатисемилетнюю дочь, у которой была парализована нога.

Путёвки, субсидированные профсоюзами автопарка, были на три недели и стоили совершенно смешную цену – 5 рублей на человека. Это с палаткой, питанием и водой. СССР – коммунизм.

Туда, в Степок, отправились моя мама с бабушкой, и дочерью подруги по имени Наташа и я с сестрой, которой тогда только исполнилось девять лет.

Естественно для автопарка, нам был подан бесплатный автобус…. Не нам одним, конечно, а всем, кто в Степок от автопарка направлялся.

Автобус был не один и вообще был полупустой. Я расположился на самом заднем сидении, куда ни кто не хотел садиться, боясь качки и начал наблюдать за происходящим в автобусе.

Наблюдал я, конечно, не открыто, а делая вид, что читаю книгу. Книга была большая, толстая и касалась физического микромира и теории относительности. А ведь я всегда представлял себе, что после Эйнштейна, я остался единственным представляющим устройство физической природы мира, всей Вселенной, от мега галактик, до кварков. И если кто думает, что в этом своём мнении я был тогда не искренен, пусть плюнет себе под ноги. Сейчас, конечно, у меня появились некоторые, небольшие сомнения…. Но тогда…!

Ну а кроме этого я ещё окончил факультатив по истории дипломатии, ведя там тему Греции. Кроме прочего, это происходило после того, как я некоторое время посещал драмкружок дворца пионеров. Я не хвастаюсь. К чему я обо всём этом говорю, будет ясно абзацем позже.

Но продолжим.

Я держал книгу в руках и смотрел, как небольшое количество мальчиков, плюс-минус моего возраста, стало знакомиться с чуть большим количеством девочек подходящих для, … по крайней мере, флирта. Хотя этого слова находящиеся в автобусе ребята не знали. В этом автобусе был рабочий класс, не мнивший себя новыми Эйнштейнами, Фрейдами, Жюль Вернами, Лео Штайнами и Жаками Кусто одновременно или даже раздельно.

Обладателей членских удостоверений читального зала, там не было.

Так вот эти юноши, знакомые и родственники работников автопарка, начали атаковать девочек, а я сидел и «читал».

Но дорога долгая. Часов девять.

Юноша, не проявляющий к ним, к девочкам интереса, этих девочек раздражал.

Сегодня, девочки могли бы подумать, что этот юноша педераст. Но тогда, в рабочей среде Советского Союза о педерастии знали только из рассказов о тюрьмах. В тюрьмах пидарастили насильно, это называлось – опускали. Опускали тех, кто очень провинился перед сокамерниками. Представить что можно стать педерастом добровольно, что мальчику будут нравиться не девочки, а мальчики, выходило за грани здравого смысла. Это никем не рассматривалось как возможное. И это, я считаю, было совершенно правильным.

Так вот, усевшийся на заднее сидение юноша, не проявляющий интереса к знакомству с девочками, с которыми ему предстоит провести почти месяц, выходил за рамки понимания этих девочек, раздражал, вызывал интерес и любопытство.