Александр Омельянюк - Високосный, 2008 год

Ещё на Новый год Настасья Петровна пыталась навязать Антона Иннокентию, или вообще семье брата, а самой отдохнуть от поднадоевшего родственника-квартиранта.

Ей естественно было отказано со ссылкой на то, что этого Антона семья Платона видела всего один раз на похоронах Алевтины Сергеевны, и он до сих пор не поддерживал никаких отношений ни с одним из членов семьи Платона, хотя и имел в то время много общего с Даниилом.

И вот теперь Настя решила исправить свою предновогоднюю ошибку и подложить соломки на будущее. Пользуясь удобным и, главное, безотказным поводом, она буквально навязалась в гости к Платону.

На пару с тётей подарив двоюродному дяде большой альбом для фотографий, Антон решил ещё и всех удивить своими кулинарными способностями. Но сделанный им салат Оливье с ананасами у давно избалованных деликатесами москвичей не потянул даже на тройку.

Дабы не мучить всех пустыми, дежурными разговорами, хозяин дома сразу повёл беседу об Антоне, его делах и проблемах, глубоко вникая в них и давая неформальные, дельные советы.

Поначалу удивившийся такому вниманию, Антон с удовольствием принял самое активное участие в обсуждении своих давно наболевших вопросов, связанных с работой, жильём, пропиской и женитьбой.

По всему было видно, что из парня уже вырос современный рвач-хапуга, для которого меркантильные вопросы — главные. Он цинично обсуждал вопросы взаимоотношений разводящихся родителей, а также свои альфонсовские отношения с выгодными женщинами.

Глядя в его беспристрастно-тёмно-карие глаза, Платон даже подумал, что тот знает истину о своём происхождении.

Это косвенно подтвердилось его недовольной гримасой на предложение гостеприимного хозяина вести далее тому самому свою ветвь родословной Комаровых.

И это теперь выглядело лицемерно. Ведь ещё за столом Антон сам провозгласил тост за то, чтобы теперь чаще встречаться. На что виновник торжества сразу же скептически подумал: вряд ли!

После беседы снова подсели к столу за сладкое. Пошли шутки да анекдоты. Платон, как старший, задал тон, но, якобы нечаянно, скатился на фривольности, как всегда «проверяя нового гостя на вшивость». Антон неожиданно подхватил тему, но, не выдержав теста, попался в ловушку.

Постепенно затянувшееся праздничное застолье пришло к своему неумолимому завершению. Настя заторопилась домой.

— «Ой! Скоро автобусы и троллейбусы перестанут ходить!» — взволновалась она.

На что у расслабившегося и потерявшего бдительность Антона нашлась просто убийственная реплика, как пружина, вытолкнувшая наружу торчащие ушки:

«Тогда пойдём пешком. Хоть долго, зато пропердимся!».

Все остальные молча переглянулись.

Да! Деревня, есть деревня! — грустно и молча заключил его дядя.

На том и распрощались. И, как и предполагал Платон, Антон опять исчез. Для него, за исключением его приютившей тёти Насти, остальные московские, якобы, родственники были теперь, в общем-то, без пользы. Он даже не звонил Платону по поводу его других известных всем праздников.

Да и единственная дочь Платона Екатерина по телефону поздравила отца с днём рождения только после SMS-напоминания тёти Насти.

А в выходные дни приезжали отметить папин день рождения и Даниил с Александрой.

Провозглашая свой тост за свёкра, и желая ему здоровья, в пожелании творческих успехов, Саша на этот раз как-то уж очень не лестно намекнула всем на творчество Платона, лишь как на творчество для самого себя. И этим поначалу обидела его.

Но мудрый Платон отнёс эти слова, прежде всего к недостаткам её культуры и воспитания, а также к некоторой авторской зависти, как невольной конкурентки-неудачницы. Огорчаясь иногда этим обидным моментом, Платон вспоминал и весьма странное поведение невестки на даче.

В миниатюрной и изящно попке Александры всё ещё иногда играло детство.

Выйдя из веранды в большую комнату, она тихонько вылезла через окно в сад, и через некоторое время, как ни в чём не бывало, вернулась на веранду через обычный, главный и единственный вход.

Её округлившиеся серо-зелёные глаза словно ждали от присутствующих мужа и свёкра удивления или изумления от её проказы.

Ну, что с неё взять? Ведь ребёнок ещё! — решил тогда добрый свёкор.

Ну, а пока, рано стаявший снег словно обрубил раньше времени на редкость неполный лыжный сезон.

Ещё в его раннем конце Платон почувствовал наступление весны и, предвкушая это, лирично заметил: