Мариан Ткачёв - Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Марик обладал удивительной способностью благотворно влиять на людей. Вот пример. В Одессе у нас во дворе жил очень хороший парень по имени Котик, у которого была скверная привычка заканчивать почти каждую фразу матерной бранью. Однажды Марик дождался, когда тот забыл ее произнести, и спросил: «Котик, а где твое, – еб твою мать?» Последовало словоизвержение, но после этого в тот день брань не прозвучала. А в следующие дни мы заметили, что брань звучит все реже и реже и наконец прекратилась совсем.

А прозвища, которые давал Марик, прирастали намертво. После истории с «шипами и розами» (ее инициатором был Калина, так что, если интересно попроси его изложить ее) Марик вынужден был заканчивать школу в Кишиневе. Там среди его приятелей был Алик Зай-дман, которого Марик не знаю почему прозвал Куся. Окончив школу Куся поступил в Одесский электротехнический институт связи, но прозвище последовало за ним и туда и оставалось все пять лет учебы. Я не знаю, где он сейчас и что с ним, но не сомневаюсь, что и теперь друзья, родные и близкие продолжают называть его Куся.

А вот еще. В шестом классе и до конца школы с нами учился Леня Спекторов, отличавшийся редким упорством и настойчивостью. Окончив школу Леня поступил вольнослушателем на птичьих правах на исторический факультет Одесского университета. Окончив первый курс и сдав экзамены, так и не будучи зачисленным студентом, Леня поехал в Москву попытаться добиться перевода в МГУ. Петровский (тогдашний ректор МГУ), к которому он попал на прием, обомлел от подобной наглости (еще бы, экстерн из Одессы добивается перевода в МГУ на полных правах!) и выставил его за дверь. После этого Леня начал непрерывно звонить в приемную ректора, в Министерство высшего образования и в отдел вузов московского горкома партии и своими звонками парализовал работу этих трех учреждений, потому что из-за его звонков эти люди не могли связаться между собой. Так продолжалось все лето, близился сентябрь, Леня собрался домой и для очистки совести позвонил в приемную ректора. И вдруг ему говорят: «Подождите до завтра, завтра будет решение». И 30 августа последовал приказ Петровского о переводе Лени полноправным студентом на второй курс истфака МГУ. Там он увлекся историей Французской революции, за что Марик прозвал его Дантоном, и это прозвище оставалось за ним до самой трагической гибели, когда он, будучи уже гражданином Германии, приехал в Москву повидаться с друзьями и был сбит машиной какого-то нового русского.

И в заключение вот рассказ Марика о появлении на нашем горизонте Леши Симонова. Во время вводной лекции на первом курсе отделения восточных языков истфака МГУ Дега Деопик сказал: «Извините, если я буду говорить нечетко». Из аудитории последовала мгновенная реплика: «Что-что?».

Гатчина, 2012 г.

Теодор Гладков:

Никогда ранее я не писал воспоминаний ни о ком, хотя был знаком со многими знаменитыми, иногда даже выдающимися, людьми, уже покинувшими наш земной мир. Надеяться на встречу с ними на небесах мне, атеисту, не приходится. Потому живут они для меня только в прошлом, уже достаточно далеком.

Совсем другое дело – вспоминать фактически своего современника. Марик был моложе меня всего лишь на неполный год, и смерть его случилась совсем недавно. Столь недавно, что порой ловишь себя на том, что давно не звонил ему. Это раньше, чем поймешь, что звонить никуда не надо. Можно зачеркнуть номер телефона в записной книжке. Однако вернусь к тому, с чего начал. А именно: вспоминая друга из далекого далека, фактически оказывается, вспоминаешь самого себя в связи с ним. На самом деле он выполняет роль того самого топора из русской народной сказки, из которого солдат щи варил.

…Итак, я пришел на Моховую в левое крыло административного корпуса, если смотреть от грандиозной Манежной площади, еще не изуродованной по прихоти нынешнего мэра и жадности торгашей рублевского клана. Здесь сейчас какая-то сберкасса, а тогда располагался философский факультет Московского университета имени М. В. Ломоносова с его знаменитым Круглым залом. В общем-то, ничего знаменитого в нем не было, просто большая круглая комната-аудитория, в которой с трудом находили место на общих лекциях немногим более сотни студентов с одного курса. Философский, кажется, был самым малочисленным из всех факультетов МГУ. На противоположной стороне улицы Герцена, здание было угловым, располагался исторический факультет.