Размазавшись по широченному экрану обратной связи (ЭОС), гневно махали щупальцами черно-муаровые спруты с планеты Бомкомбр (Плеяды). В левом нижнем углу ЭОС замигала строка: «Против соискателя – 1 млрд 523; за соискателя – О»… Потом на ЭОС взгромоздились желтые кубари («Тау Кита», – подсказал сканер). Они тоже были против.
Юст Солин поднял руку. ЭОС погас.
По экрану сканера побежал текст.
(Второй фрагмент записи.)
«Юст Солин: – У соискателя есть и обратные сюжетные ходы. Чего стоит рассказ «Космический красноармеец»! Марсианин, член экспедиции, посланной на Землю, опустившись где-то возле Урала, попадает в район боевых действий. Идет Гражданская война; белые наступают, красные держат оборону. Уверовав в идеалы пролетариата, наш марсианин подобрал винтовку и вступил в Красную армию. Силы противников неравны, положение красных критическое, марсианину стыдно их покинуть. Энергетический ресурс его защитно-транспортной системы иссяк, он погиб за правое дело…» (Конец записи.)
У Мещерзанцева опять зарябило в глазах от бушевавших на ЭОС представителей далеких миров. А Юст Солин «понес» второй пик его творчества – путешествие во времени. Особый гнев оратора вызвали романы «Ахилл – вождь россов» и «Этрусская царевна», где бросались в глаза злонамеренное искажение истории и раздувание националистического пламени.
Юрий Кузьмич, взяв слово, попытался втолковать трибуналу, что есть исторический процесс и какие именно народы движут историю вперед, а какие – вспять. Но понят не был и удручился.
После чего истица Аола Као завершила наконец свой статистический экскурс, клонившийся к его, Мещерзанцева, поруганию. Чрезмерно велик-де коэффициент повтора изданий (КПИ): одни и те же 5 опусов вышли 32 раза. И коэффициент комплиментарности критики (ККК) слишком высок – 7:1, при объективности оценок всего 3,17 %.
Это, тотчас объяснили ответчику с защитой их персональные помощники – сканеры, – намного ниже проходного балла. Одна остается надежда – универсальные индексы (УИ – число изданий на других планетах). Но тут истица провозгласила последний показатель: УИ равен нулю.
«Ну, и хрен с ним, с УИ!», – подумал удрученный соискатель. Мысли Протуберанского, однако, двинули вовсе не в ту степь. «Ты, медуха, – ярился Побиск, – гонорары бы лучше Юрушкины сочла с этих двух пиков!» И, видимо, потрясенный примерещившейся суммой, он позабыл вмиг долг защитника, отринул стыд.
(Третий фрагмент записи.)
«Защита: – Значит, до УЯ дошли! Все как на ладони – не светит другу моему вечный кристалл. И поделом! Да ведь свет на нем клином не сошелся. Вы на меня гляньте, может, и у меня последний пик в этом году кончился. Вон вышла книга месяц назад – тощенькая, а больше нигде, ни в каком плане не состою. Меня, меня – Побиска Протуберанского разберите!..» (Конец записи.)
И пошло-поехало. Лопнула вся процедура. Тотальный традуктор от стыда раскалился докрасна. А тут еще персональные сканеры Мещерзанцева и Побиска, расплевавшись, разили друг друга токами высокой частоты.
Едва удалось председателю Арко Струго вернуть заседание в законное русло. Выступил второй представитель истца, Воло Браго. Он напал на соискателя с эстетических позиций: скудость языка, убожество метафор, характеры однолинейны, в текстах сплошные штампы… Зарезал, сноб, без ножа!
Зачитан был проект приговора: соискателя отвергнуть. Объявили голосование. Над семью капсулами и креслом землянина Юста Солина зажглись красные огни индикаторов: отвергнуть!
Странное дело, Мещерзанцев вдруг нашел приговор справедливым. От последнего слова, махнув рукой, отказался. Заявил лишь официально: никогда, мол, больше писать не буду и переизданий не допущу; к защитнику своему претензий не имею, нервный его срыв прощаю от души.
И пригласил трибунал в полном составе испить кофею.
Но тут все начало гаснуть, удаляться, таять. Кабинет Юрия Кузьмича обретал привычный вид. Протуберанский трижды впиявился в хозяйские уста.
Пищевой контакт не состоялся.
* * *
Наутро Мещерзанцев проснулся в странном расположении духа. Вслушался в организм. Вроде вчерашние обретения остались при нем: бодрость, бурление крови, готовность свернуть горы. Не было лишь дивного парения духа. А память – обновленная – начала вдруг прокручивать ход злосчастного трибунала.
И обнаружилось: приговор уже не казался ему таким справедливым. Все движение дела виделось теперь по-иному. Аргументы обвинения явно преувеличены, подтасованы. «Как они яростно, злобно накинулись на меня, – размышлял Юрий Кузьмич, – будто распять желали. Да, вот оно: никакие они небось не братья по разуму! Демоны, бесы! Оттуда – из проклятого ветхозаветного бытия…» Ах, как сожалел Мещерзанцев, что не властен вызвать их снова, вселить в свиное стадо и обрушить в бездну! Но пособнику их не уйти от праведной мести!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу