Леонид Спивак - Одиночество дипломата

Иуда Бенджамин не в первый раз сталкивался с рабовладельческой системой, глубоко укоренившейся на американском Юге. В качестве приданого от родителей жены к нему перешли две служанки-мулатки. Отношения между белой и черной расами на Юге представляли собой запутанный клубок политических, религиозных и этических установлений и предрассудков: от традиционной патерналистской модели «родители – дети» до животного ужаса перед «варварской расой», практикующей каннибализм, языческий культ Вуду и человеческие жертвоприношения.

Среди самых сильных детских воспоминаний Иуды – ряды виселиц с мятежными рабами. В 1822 году в Чарльстоне, совсем неподалеку от дома Бенджаминов, был обнаружен тайник с оружием. В заговоре под руководством освобожденного раба Денмарка Веси участвовало несколько сотен чернокожих. По условному сигналу они должны были захватить арсенал и начать «убивать всех белых в городе, насиловать женщин, грабить банки и сбежать на корабле в Сан-Доминго, предварительно предав город огню». Тридцать девять рабов были повешены в Чарльстоне в назидание остальным, и эта сцена осталась в памяти одиннадцатилетнего Иуды. В Новом Орлеане проживало много беженцев с островов Вест-Индии, и у всех на слуху были жуткие истории о восстании чернокожих в Сан-Доминго, где зверская расправа постигла белое население острова.

В 1842 году Бенджамин участвовал в качестве защитника в одном из самых известных судебных процессов того времени – деле о бриге «Креол». Этот корабль перевозил партию рабов из Вирджинии в Новый Орлеан. В море невольникам удалось поднять мятеж, ранить капитана и силой заставить его и команду взять курс на Вест-Индию. Судовладельцы из Вирджинии возбудили иск о возмещении ущерба к одной из страховых компаний Нового Орлеана. Дело слушалось в Верховном суде штата Луизиана. Речь, произнесенная тогда Бенджамином, вошла в судебные анналы Америки. Он обвинил судовладельцев в жестокости по отношению к невольникам. Один из его пассажей впоследствии был опубликован и циркулировал по всей стране: «Что есть раб? Это человеческое существо. У него есть чувства и разум. Его сердце, как и сердце белого человека, переполняется любовью, сгорает от ревности, ноет от печали, тоскует от стеснений и неудобств, жаждет мщения и лелеет мечту о свободе. Его чувства и эмоции могут не быть столь яркими и тонкими, как у белого человека, и его разум не так остр, но у него есть чувства и страсти, которые более неистовы и, поэтому, еще более опасны, ибо ум его сравнительно слаб и не просвещен. Он склонен к мятежу, принимая во внимание характер раба и те особые страсти, порождаемые его природой, усиленные образом его жизни; он даже готов завоевать свою свободу, где представится такая возможность».

Тогдашний мир плантаций был во многом схож с укладом русской усадьбы первой половины XIX века, его утонченной дворянской культурой – и крепостным правом. Иуда Бенджамин правил на своей плантации широко и гуманно. Американский историк Пирс Батлер, выпустивший в 1906 году биографию Бенджамина, разыскал в те годы двоих последних бывших рабов с плантации Бельшас. По словам Батлера, они сохранили лишь «добрую память» о своем хозяине и множество «романтических легенд» вроде истории о двухстах серебряных долларах, которые Бенджамин добавил в медь для колокола, оповещавшего о прибытии в Бельшас каждого гостя. Просвещенный южанин, либерал – большего вряд ли можно было требовать от выходца из рабовладельческих штатов США, где уклад жизни и мораль сформировались еще в колониальные времена, поддерживались почти всеми слоями общества и освящались законами и церковью.

Имение Бельшас, детище Иуды Бенджамина, было подобно миру грез. Он любил замирающий вечер, когда из-за темнеющих вдали деревьев поднималась луна, и свет ее серебрил ленивые воды реки. Воздух был неизменно благоуханным: в саду высаживались всевозможные цветы и ароматные кусты чайной оливы. Но Натали скучала в этом раю. Ни рождение дочери, ни местные увеселения не могли удовлетворить ее тягу к светской жизни. Она не была создана для жизни в деревне, среди сахарного тростника. Капризы французской моды и последние парижские сплетни интересовали ее гораздо больше, чем агротехника и дренажные системы, цены на патоку, виды на погоду и урожай. Натали по-прежнему видела себя в центре кружка красивых мужчин, каждый из которых молил вписать его имя в ее бальную книжечку.

В 1843 году Иуда Бенджамин получил первый приз сельскохозяйственного общества Луизианы. Со всех концов штата к нему приезжали плантаторы, чтобы ознакомиться с новыми методами производства и очистки сахара. Невиданный доселе в сельском хозяйстве Юга паровой двигатель приводил в движение отжимный пресс и систему вакуумных бойлеров. В те времена сахар выпускался в виде больших «голов». Затем, уже на кухнях, их раскалывали специальными инструментами (отсюда пошло выражение «битый сахар»). Бенджамин опубликовал серию статей по агротехнике и агрохимии в научно-популярных изданиях Луизианы, получившей в ту пору прозвище «сахарный штат». Впоследствии историк Р. Остервайс несколько высокопарно охарактеризовал деятельность Иуды в Бельшасе: «За популяризацию научных знаний и большой вклад в огромную индустрию Бенджамин заслуживает почетное место в сельскохозяйственной истории Соединенных Штатов».