- Так то не гардемарины, а мичманы.
- У них вроде одно и то же. Мидшипмен - по-нашему гардемарин.
Подумав, Павел соглашается:
- Наверно, хорошо - учиться на корабле. Но как же там занимаются науками? Этого Анжу не знает.
- Думаю, капитан или штурман помогают...
- А все другое? Словесность, история, языки?
- Подумаешь, словесность! К чему она морякам? Все одно мы в корпусе ничего из нее не знаем. При выпуске адмиралтейские гоняют перво-наперво по навигации.
- Ты плохо занимался?
- Скучно. Я все практически пройду на корабле. Ты тоже не будешь заниматься.
- Я буду.
- Не будешь.
Павла смущает уверенность товарища. Он про себя решает, что будет заниматься. Он должен кончить корпус из первых, унтер-офицером. Тогда попадет в дальнее плавание.
Он спрашивает:
- А ты хочешь в кругосветное?
- Еще бы! У нас многие собираются - Литке, Рейнеке, Врангель. Ты уже знаешь их?
Павел познакомился с Мишей Рейнеке, усердным и ровным юношей, готовящимся к плаванию на Севере. Рейнеке ему понравился.
- Он серьезный, зейман! - подтверждает Анжу и зевает. - Пора спать. Ложись и ты, завтра с утра кораблевождение.
Анжу прыгает в свою койку и сворачивается калачиком. Павел продолжает смотреть на реку. Она как черный бархат, вздутый ветром. По Исаакиевскому мосту с Адмиралтейского острова проехал извозчик. Огонек торопливо побежал и скрылся влево. Но за рекой много огней, и от их бесконечной линии уходят в стылую воду дрожащие столбы света.
Немногим больше ста лет существует Петербург, и уже такой огромный! Павел силится представить себе пустынную реку, заболоченные берега, сырой бор на месте дворцов. И вспоминает слова старика служителя: "Царь Петр восхотел, а строили народом, косточками мужицкими болота высушили". Да, и сейчас мужики трудятся, вон какие колонны возводят на стройке Исаакиевского собора... А корпус? Тоже сколько труда ушло... Почему-то вспоминается Николай Бестужев. Это он сказывал, что корпус старше Петербурга, назывался Навигацкой школой и помещался в Сухаревой башне, в Москве...
Павел снимает онемевшую руку с подоконника, сползает в койку, закрывает глаза.
Откуда Николай Александрович так много знает? И братья его очень способные. Александр - кавалерист, пишет стихи... Николай мог бы написать историю корпуса? Наверное. Как сначала корпус перевели в Кронштадт, а потом царь Павел Петрович распорядился устроить кадетов в столице. Говорят, в Кронштадте очень плохо кормили, все кадеты были разуты, в классах были выбиты стекла и кадеты воровали дрова. Но, конечно, там было интереснее. Морская крепость, и очень много больших кораблей и иностранцев. А в Петербург судам нельзя приходить, потому что на устье мелко...
"Я еще очень мало знаю..."
И вдруг становится удивительно, что все знаменитые моряки были мальчиками, как он: что так же в корпусе учились Лаптевы, Овцын, Челюскин, Чириков, такие отважные исследователи... И Ушаков, и Сенявин, которые побеждали флоты неприятеля? Смешно! Адмиралы?! Адмиралы сидели за партами и, может быть, не понимали задачу по навигации?
Нет, должно быть, они очень выделялись. Сразу. Как Николай Александрович...
Павел ныряет в холодную постель. Неодолимая сила притягивает его голову к подушке, и еще один тихий посвист входит в сонное дыхание первого отделения третьей роты.
Гардемарины толпятся на кронштадтском стимботе. Павел рад, словно сейчас только поступает в корпус. Пряно пахнет смолой, солью. До горизонта уходит светлая вода. А небо высокое, голубое, чистая эмаль и всего одно розовое облачко уплывает к Ораниенбауму.
Путешествие началось. Машина перестала отчаянно стучать. Для экономии огонь в топке погашен. Из высокой трубы уже не летят, к радости пассажиров, искры и хлопья жирной копоти. Бог с ним, с новшеством, заведенным в нынешнем году. По ветру и так ладно идет стимбот. Хлопает парус, гудит и скрипит дерево, музыкой отдается в ушах каждый звук моря. Впрочем, какое же это море?! Берега не отступают, за ботом неотступно следуют мызы, монастырские главы, дачные домики, купы зелени. Это Сергиева пустынь, Стрельна, Петергоф, еще дальше - Ораниенбаум.
Павел переходит на другой борт. Отсюда море кажется шире и темнее.
Харьковчанин Андрюша Чигирь подталкивает Павла к группе гардемаринов.
- Ходим, Павка, князь про Кронштадт кажет. Видать уже.
Павел хочет сразу вобрать в себя низкую угрюмую землю, многоугольники каменных фортов, лес корабельных мачт, башни старого корпусного здания ныне там штурманское училище... Он почти не следит за рукой кадетского любимца, тишайшего князя Ширинского-Шихматова, показывающего первокампанцам примечательные места Кронштадта.
Читать дальше