Александр Зонин - Жизнь адмирала Нахимова

В Гвардейском экипаже можно сделаться заметным двору его величества. Часто через увеселительную яхту путь к командованию фрегатом короче, чем из кругосветных путешествий. Но от морских гвардейских офицеров требуются качества, которых нет у мичмана Нахимова. Он тянул лямку скучной службы, угрюмый и невзрачный, пока командир экипажа не списал его в Архангельск.

Братья ждали, что Павел постарается улизнуть от этого назначения и подаст рапорт о болезни.

- Добро бы назначили на привод нового корабля с тамошней верфи, а то к порту! - возмущается Платон. Даже гардемарин Сергей, самый младший из Нахимовых, ломающимся баском убеждает:

- Любой лекарь за десять рублев напишет тебе скорбный лист.

- Ерунда-с, - односложно отвечает Павел. В сущности, он рад. Архангельск - колыбель российского флота. Там Петр строил корабли, там настоящее море, и там сейчас увеличивается адмиралтейство.

Он торопится получить подорожную и уехать по зимнему пути. Верит, что на Севере ждет настоящее дело...

Первым из знакомых Павел встречает Михаила Рейнеке. В корпусе они не сдружились, хотя чувствовали взаимную симпатию. Может быть, это происходило потому, что Павел был в среде Бестужевых, Завалишина и братьев, а у Рейнеке было свое землячество эстляндцев - Литке и Врангель. Но здесь из выпуска только они одни, и обоим нужно многим поделиться - " приобретенными знаниями, надеждами и планами.

Часами, разложив карты и дневники, Михаил обстоятельно рассказывает о недавнем долгом плаваний из Белого моря к Югорскому Шару, - в прошедшем веке Овцын, Прончищев и Лаптевы поведали немало важного для отечественного мореплавания в суровых водах. Но до исполнения завета великого Ломоносова сделать доступным российским кораблям путь из Европы в Тихий океан вдоль сибирского берега еще далеко. От нашего поколения потребуется много работ гидрографических, много труда по описанию берегов и по изучению льдов, говорит Рейнеке.

Павел с вниманием разглядывает карты и рисунки, описания льдов. Еще никто до Рейнеке не занимался точным обозначением сала и снежуры, шуги и блинчатого льда, различением темного и светло-серого льда, различиями ровных и торосистых полей, условиями плавания в весеннем припае и среди стамух, как поморы называют нагромождения льда.

- Ты здесь в одно время и зейманом стал и теористом, - одобрительно отзывается Павел.

Он смущает Михаила похвалою. Рейнеке словно оправдывается, утверждая, что записями должен быть признателен местным рыбакам и мореходам.

- В здешнем народе потребность породила сии знания, вероятно, задолго до Петра. Здешний народ плавал на западе ранее, чем оттуда приплыли впервые англичане и голландцы.

- Да, народ! - Павел задумывается. Может быть, рассказать, что говорят о замечательных силах народа Бестужев и Головнин?

- Да, народ, он все может, - повторяет Павел, откладывая объяснение, потому что чувствует Рейнеке очень далеким от страстей своих петербургских учителей.

Конечно, по молодости они не всегда заняты вопросами службы в море. Рейнеке даже любит танцевать и сентиментально вздыхать возле девушек на местных балах. И застенчивый Павел, следуя за другом в общество, приобретает иногда знакомых. В конце зимы он признается Михаилу, что влюбился в старшую дочку командира порта.

- Ты собираешься жениться?

Рейнеке спешит привести доводы против ранней женитьбы. Лейтенантский чин не обеспечивает безбедности семьи. Мешает службе в море. Дети...

Павел перебивает грустным заявлением:

- Зачем ты меня убеждаешь? Я уже сообразил, что получу отказ.

- И отлично! - резко, по свойству мужской дружбы, восклицает Рейнеке. Но, встретив укоризненный взгляд Нахимова, спешит загладить грубость добрыми словами о будущем. Есть девушки, из которых выходят верные в несчастье жены.

Рейнеке неподдельно внимателен к горю Павла, но подойдет весна, поломается' лед, и он уйдет в плавание, и тогда - знает Павел - с одиночеством навалится тоска.

Павел обостренным чувством ненавидит Архангельск, сонное, одуревшее царство пропойц и воров. Есть ли довольные люди в этом северном деревянном городе на берегу холодной реки?! Недовольны купцы и промышленники, потому что царь, посетив прошлый год Архангельск, дал великие привилегии гамбургским и любекским немцам. Недовольны и соломбальские судостроители: тупое и равнодушное начальство не хочет знать никаких новшеств на верфи, рабочие из ластовых экипажей, арестантских рот и адмиралтейских крепостных в работах небрежны и медлительны.