Шейн Доусон - Я ненавижу селфи

Я : Я имею в виду, мы ведь, вроде, и так уже встречаемся?

Она : Наверное. Мои родители так думают. А еще они думают, что я лесбиянка, а ты гей.

Я : Классно. Люблю твоих родителей.

Она : Они вроде ничего так.

Жуем. Проглатываем. Потягиваем коктейль.

Я : Ну и… Может, нам сходить на настоящее свидание?

Она : Ладно. Но разве это не просто ужин и фильм? Мы вроде как уже сегодня это проделали.

Я: Ну, если бы я знал, что это свидание, я бы воспользовался дезодорантом и не говорил о своей первой стрижке волос на яйцах.

Она : Поверить не могу, что ты взял мамины ножницы для усов.

Я : Ага. Надеюсь, она не узнает об этом.

Еще жуем. Еще проглатываем. Еще потягиваем коктейль. Тишина.

Она : Я хочу и дальше говорить о твоих волосах на яйцах. Или рассказывать тебе о своих странных наростах на теле.

Я : Я тоже. Что ж, волосы на яйцах пусть остаются. Но ты правда можешь перестать рассказывать мне про наросты. Я понял, у тебя меланома. Хватит постоянно напоминать об этом.

Смеемся. Жуем. Пристально смотрим друг на друга.

Она : Друзья?

Я : Да. Друзья.

Улыбаемся. Пауза. Громкое пуканье.

Я : Думал, получится тише.

Она : Не-а. Все это слышали.

Я : Потрясно!

И после мы больше никогда не говорили об этом. Мы не были предназначены друг для друга в «этом смысле». Мы были по-другому предназначены друг для друга. Кейт стала членом моей семьи, в каком-то смысле стала мне сестрой. И до сих пор я не представляю свою жизнь без нее. Она – одно из очень немногого постоянного в моей жизни, и я дорожу этим. Поэтому, Кейт, если ты читаешь это, спасибо за то, что хотела услышать о моих яйцах и плевала на мою склонность к метеоризму. Но серьезно, хватит говорить о своих наростах. Просто сходи уже наконец к гребаному доктору.

Лежа в тишине на шуршащей клеенке, я почувствовал запах смерти и пакетов с мочой. Мне было девятнадцать, и однажды утром в воскресенье я снова очнулся на кровати в реанимации. Тогда для меня это уже стало нормой, учитывая, что за тот год я попадал в больницу не меньше шести раз.

Перед тем как я расскажу, почему относился к реанимации, как богач относится к своей вилле, я хочу поведать вам предысторию о моей постоянной проблеме. Я зависим от всего. Знаю, многие люди говорят, что у них «шоколадная зависимость», потому что на десерт они берут на один шарик мороженого больше; или что у них «обувная зависимость», потому что у них слишком много пар обуви в шкафу. Но я не просто беру еще шарик мороженого, или у меня слишком много кроссовок «Скетчерс Шейп-Апс». (Да, они правда у меня есть. Не осуждайте.) Я жестко зависим от всего, что на вид или на ощупь приносит мне удовольствие. Хорошо, что я не зависим от «Скетчерс Шейп-Апс». Они убили мои икры и не подарили мне задницу, которую обещала реклама.

В детстве я стал зависим от еды и не так, как обычно случается с детьми, а в пылесосо-втягивающем-все-на-своем-пути смысле. Я не просто съедал одно печенье «Орео», я съедал целую коробку и потом набрасывался на что-то еще. Помню, в какой-то момент, когда настоящая еда заканчивалась, я начинал есть соусы и приправы. Вы не жили, если не пробовали суп из кетчупа с перцем. Каждый раз, когда я был в гостях у друзей, я думал о том, что было у них на кухне. У одного моего друга дома всегда были запасы еды известных брендов типа «Поп-тартс» и «Кока-кола», тогда как у меня – «Батончики-мюсли марки, совпадающей с названием магазина» и «Темно-коричневый напиток». Все, о чем я мог думать: «Почему они сейчас не едят? У них столько еды! Если бы я был на их месте, я бы поставил кресло напротив холодильника и набросился на нее! Лучше кресло без подлокотников, чтобы я мог свободно расти вширь».

Когда я ходил с мамой в магазин, ей приходилось выволакивать меня оттуда, потому что я просто стоял в проходе и пялился на все подряд. Если бы мог, я бы съел весь магазин, консультантов и упаковщиков. Я не брезгаю каннибализмом.

Другой моей зависимостью были друзья. Нет, не сериал о выдуманном Нью-Йорке, в котором нет чернокожих. Настоящие друзья. Когда я встречал кого-то, кто мне нравится, я хотел проводить с этим человеком каждую секунду. Он становился моим супом из кетчупа с перцем (только не вызывал язвы). Я хотел быть у него дома, тусоваться с его семьей, играть с его собакой, содрать с него кожу живьем и носить ее как боди. Последнее, может, и преувеличение, но эта идея пару раз действительно приходила мне в голову. Только я был намного крупнее своих друзей, поэтому, вероятно, мне бы пришлось сшить вместе двух. Или, может быть, просто надеть его лицо как маску? Я думал об этом слишком много.