Слава Курилов - Один в Океане

Наконец, шум прибоя стал слышен только с одной стороны, и я, повернувшись к нему спиной, поплыл по прямой, не останавливаясь.

Каждое мое движение сопровождалось вспышками синего пламени. Наверное, я выглядел со стороны как неугасимый пылающий костер. Я заметил еще, что мой собственный свет становится все ярче и ярче и основательно мешает мне видеть водное пространство впереди и вокруг меня. Уже больше часа я плыл в лагуне. Было как-то непривычно двигаться среди этой внезапной тишины, на поверхности гладкой, как озеро. Всплески воды при каждом неосторожном движении казались слишком шумными и, как фальшивые аккорды, искажали нежную мелодию тишины. Я, наконец, мог снова поднять маску на лоб, отодвинуть трубку в сторону и получше оглядеться. Я снова вспомнил об акулах. Первым делом я осмотрел все непокрытые одеждой участки тела. Боли нигде не чувствовалось, но я знал по опыту, что в воде даже глубокая рана не вызывает болезненных ощущений, — мне приходилось видеть под водой, как из раны выкатываются шарики крови, черные, если глубоко, темно-красные, если мелко, и распыляются, превращаясь в мутные облачка, без малейшей боли. Свечение планктона позволяло мне отчетливо различать поверхность кожи до тонких волосков на руках и ногах. Я заметил кровь на разбитых коленях и перевязал их шейным платком. Я ободрал их, наверное, на рифе, когда много раз карабкался в воде на его острые коралловые уступы. В лагуне могло быть больше акул, чем с наветренной стороны, и еще неизвестно, как долго придется плыть к острову. Кровь привлекает даже те виды акул, которые обычно не нападают на человека. Но неверно думать, что акулы сразу же набрасываются на человека. Я читал, что в лагунах акулы не трогают местных жителей и нападают на чужих, совершенно так же, как это делают деревенские собаки. Мне пришла в голову странная мысль, что акулы могут просто бояться меня, — я, наверное, представляюсь им непонятным, светящимся чудовищем. Ведь многие глубоководные обитатели моря имеют собственное свечение — ясно, не от хорошей жизни. Я снова надел маску, взял в рот загубник и взглянул вниз. Глубина в этом месте не превышала десяти-двенадцати метров, и все дно подо мной излучало массу света — это были, несомненно, живые коралловые рифы. Я так много читал о них, мечтал увидеть хоть одним глазом, и вот они открылись передо мной во всей своей красе, неожиданно, среди ночи…

Шум прибоя слышался уже далеко, напоминая раскаты грома. Я продолжал плыть вслепую, стараясь только удерживать его за спиной. Плыть становилось все труднее — кроме общей усталости, я чувствовал, что мое дыхание стало учащаться: видимо, задержки дыхания на рифе дали себя знать. Наконец я увидел группу огней чуть-чуть слева от себя. Они приветливо мигали и, казалось, были не очень далеко. Мое дыхание все ухудшалось — каждые пятнадцать минут я пытался неподвижно висеть в воде, но это уже не помогало. Мне просто не хватало воздуха. Я жадно ловил его ртом и стал хрипеть. Глубина подо мной была уже не больше пяти метров. Вдруг на фоне темного неба я разглядел верхушки пальм.

Они были гораздо ближе, чем огни, и я поплыл к ним — в огнях я окончательно разочаровался. Яркое свечение моего тела просто ослепляло меня, я уже едва мог видеть поверхность воды на расстоянии вытянутой руки и стал пугаться темноты перед собой. Прошло несколько часов с тех пор, как я покинул риф. Я чувствовал себя очень скверно и полагался только на силу воли. Мне казалось, что я буду вечно плыть куда-то в неизвестность, а пальмы на фоне неба — просто мираж, как и те огни, что видны слева. Сознание снова стало покидать меня. Я вижу себя среди дюн в пустыне, но не могу идти. Я проваливаюсь в песок по пояс и еле-еле ползу вперед к едва видимому на горизонте оазису. С трудом добираюсь до вершины холма, за которым он должен быть, и вижу его опять у самого горизонта. Я бреду по степи поздней ночью. Я заблудился и очень устал. Впереди — огни какой-то деревни. Мне ужасно хочется лечь и отдохнуть хотя бы несколько минут, но я боюсь, что они погаснут и мне придется идти неизвестно куда еще одну ночь. Огни приближаются и вдруг превращаются в каких-то злобных созданий, которые, дико хохоча, разбегаются в разные стороны… Дышать я уже почти не мог и только хрипел.

В последний раз я попытался нащупать ногой дно… и вдруг, не веря себе, почувствовал под ногой твердую опору. Я стоял по грудь в воде и не мог поверить, что это не сон… Впереди, насколько можно было различить, темнела вода лагуны. Место было мелкое, и мне пришлось долго брести по грудь в воде, плыть снова и опять брести по пояс в воде, прежде чем я ступил на берег.