Владимир Карпов - Маршал Жуков

На этот раз Антонов в своем докладе подробно изложил обстановку по всем фронтам и направлениям, особенно о возможных действиях гитлеровских войск в кампании 1944 года. Он не сделал никаких предложений об операциях Советской Армии и, как опытный генштабист, ждал, что эти предложения выскажет Верховный Главнокомандующий. Таким образом, крупные решения на предстоящую летнюю кампанию будут исходить от Сталина и будут зафиксированы как его личные замыслы. Несомненно, Антонов со Сталиным уже говорили на эту тему не раз, да и с другими военачальниками Сталин по этому поводу советовался. Но Сталин почему-то не стал высказывать свою точку зрения, а сначала спросил командующего ВВС Новикова о состоянии Военно-воздушных Сил. Потом предложил маршалу Федоренко доложить о состоянии бронетанковых войск, которые он возглавляет, и только после этого сказал:

— Ну, а теперь послушаем Жукова.

Поскольку на этом совещании впервые (подчеркиваю — впервые!) намечались планы на новые крупнейшие операции в 1944 году, и эти предложения опять-таки высказывал Жуков, я хочу процитировать слова Георгия Константиновича. Делаю это потому, что позднее, после того как будут победно завершены эти операции, спустя много лет опять начнутся разговоры: «кто первым предложил», «кто был автором», опять начнут делить славу. Вот что сказал тогда Жуков:

«Свой доклад я начал с того, что согласился с основными соображениями А. И. Антонова о предполагаемых действиях немецких войск и о тех трудностях, которые они будут испытывать в 1944 году на советско-германском фронте.

Тут И. В. Сталин остановил меня и сказал:

— И не только это. В июне союзники собираются все же осуществить высадку крупных сил во Франции. Спешат наши союзники! Опасаются, как бы сами без их участия не завершили разгром фашистской Германии. Конечно, мы заинтересованы, чтобы немцы начали наконец воевать на два фронта. Это еще больше ухудшит их положение, с которым они не в состоянии будут справиться.

Излагая свои соображения о плане летней кампании 1944 года, я обратил особое внимание Верховного на группировку противника в Белоруссии, с разгромом которой рухнет устойчивость обороны противника на всем его западном стратегическом направлении.

— А как думает Генштаб? — обратился И. В. Сталин к А. И. Антонову.

— Согласен, — ответил тот».

Обратите внимание, что на этот раз, высказывая соображения о крупнейшей операции, которая впоследствии будет названа «Багратион», Жуков предлагал ее как свое личное, хорошо продуманное мнение. Если в Сталинградской операции они с Василевским вдвоем делили этот замысел, и ни Жуков, ни Василевский, каждый на себя одного, не брал авторство, то здесь Жуков докладывает Верховному один, а присутствующие его только слушают. Но Сталин очень считался с мнением Василевского. И если продолжить наши подозрения по поводу того, что Сталин как-то пытался принизить значение Жукова, может быть, поэтому Сталин приказал соединить его по телефону с Василевским. И когда Василевский, находившийся на фронте, доложил, что он слушает, Сталин сказал:

— Здравствуйте. У меня находятся Жуков и Антонов. Вы не могли бы прилететь посоветоваться о плане на лето? А что у вас под Севастополем? Ну, хорошо, оставайтесь, тогда пришлите лично мне свои предложения на летний период.

Пока идет разработка плана будущей операции, мы вернемся немножко назад к тому моменту, когда единоборство двух полководцев — Жукова и Манштейна — находилось в самых напряженных, самых критических, даже не днях, а часах.

Когда части Жукова стали выходить на тылы 1-й танковой армии, Манштейн, понимая, что это может кончиться окружением, попросил ОКХ выделить какие-то силы для того, чтобы воспрепятствовать этому вклинению советских частей. Пришел ответ, что верховное командование не располагает сейчас такими силами, а 1-я танковая армия должна во что бы то ни стало удерживать свой фронт и не отходить. На это Манштейн ответил, что, если не будут предприняты меры против заходящих с тыла советских частей, он даст распоряжение 1-й танковой армии отходить на запад.

Манштейн позвонил генералу Цейтцлеру и объяснил критическое состояние 1-й армии и нереальность приказа, чтобы армия держала прежний фронт. На что начальник генерального штаба ответил: Гитлер не понимает всей серьезности создавшегося положения.

Видимо, все-таки Цейтцлер доложил о своем разговоре с Манштейном, потому что вскоре он позвонил и сказал, что фюрер вызывает Манштейна к себе, в ставку.