Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

Очень быстро магазин превратился в место встречи русской эмиграции в Париже. Надо сказать, что всё больше было пожилых людей, зачастую одиноких, которые стали приходить в магазин пообщаться, рассказать или посоветоваться. Кто искал помощника по дому, кому нужна была няня для новорождённого внука, кто советовался, куда бы поехать отдыхать».

Признаюсь, описание Розой Лемперт истории этого магазина, привлекло меня потому, что в самом начале моей эмигрантской жизни в Лондоне у меня возникали всякие фантастические идеи «открыть своё дело». Но они отвергались по многим причинам. Прежде всего, мне надо было расстаться со многими советскими представлениями о коммерции, основанной на распределении. Ну, скажем, я не понимал, почему в Лондоне открывается одна продуктовая лавка, а рядом или напротив тут же другая. То же самое происходило с парикмахерскими. Далее, почему успешен именно семейный бизнес? К счастью, вместо попыток «открыть дело», мне представился случай разобраться в одном таком семейном бизнесе – газетном киоске, который существует в Лондоне со времён Диккенса.

Уже много лет я покупаю русские газеты и журналы в этом киоске напротив станции метро «Холборн». Киоскёр Симон оставляла для меня газету «Известия» совершенно как в прошлом в России. Газетные киоски я люблю с детства, потому что моя мама в Москве была киоскёром «Союзпечати». Её киоск стоял на трамвайной остановке «Шмитовский проезд». В лютый холод и в летнюю духоту мама с шести часов утра встречала первый фургон из типографии газеты «Правда». Второй завоз из Краснопресненской районной конторы «Союзпечати» – с десятками пачек – был основной. Покупатели уже выстраивались в очередь, пока она выкладывала газеты и журналы на прилавок. Крошечная деревянная будка насквозь продувалась ветрами. В ногах ставился обогреватель. Но он мало помогал. Мама надевала тёплую шаль, валенки, меховую безрукавку под пальто, но всё равно мёрзла. Шерстяные перчатки со срезанными пальцами тепла не держали, кожа на руках трескалась. Но иначе мелочь не посчитаешь.

В пять утра она была уже на ногах, ставила термос с горячим чаем в сумку и спешила на первый трамвай «А», который и подвозил её к киоску. Я жалел тогда мать, но лишь повзрослев, понял, что она любила свою работу. У неё появились «свои» покупатели. Им она оставляла дефицитные журналы «Огонёк», «Смену», «Новый мир», «Юность», а позже «Литературную газету», которую называли «Гайд-парком при социализме» за её открытость и полемичность… Получить свежий номер таких лимитированных изданий, считалось редкой удачей.

Когда же стал издаваться иллюстрированный журнал «Америка», киоскёры «Союзпечати» сравнялись по престижу с продавцами дефицитной колбасы. Оставлять «под прилавком» категорически запрещалось. С этим злом боролись внезапными проверками. Но начальник мамы заранее предупреждал её о «внезапной проверке». Он знал: брать «чаевые» в виде коробки конфет она всегда стеснялась. А припрятывала «дефицит» любезности ради, не случайным, а постоянным покупателям. Ведь тот же журнал «Америка» в годы «холодной войны» оставался единственным источником непредвзятой информации, за которым охотилась интеллигенция. Журнал выпускался в СССР тиражом чуть больше 50 тысяч экземпляров на замечательной бумаге, с яркими цветными фотографиями. Один вид издания говорил советским людям об уровне жизни за океаном. Стоил он дорого, а купить невозможно. Издавали-то журнал по специальному правительственному соглашению между двумя странами – Советский Союз выпускал на территории США журнал «СССР», который пропагандировал «советский образ жизни». Но существовало секретное распоряжение ЦК КПСС, где указывалось, что появление журнала «Америка» «отнюдь не означает, что его содержание одобряется». Это лишь дипломатический акт. Потому распространение журнала должно всячески ограничиваться.

Журнал не должен попадать в руки незрелых в политическом отношении людей, не способных разобраться в тенденциозности его содержания. Материалы журнала не должны использоваться в пропагандистской и агитационной работе, в печати и радио. Пять тысяч экземпляров распространялись по подписке в 40 крупных городах страны, а остальные 45 тысяч – продавались через киоски «Союзпечати» в 80 городах страны. В этом распоряжении специально указывалось, что «нет никакой необходимости добиваться продажи всех номеров журнала. Советские органы связи имеют право возвращать до 50 процентов тиража, если его не удаётся реализовать… Партийные же организации должны позаботиться, чтобы вокруг распространения журнала «Америка» не создавалось «нездоровой обстановки ажиотажа». Ажиотаж, конечно, был. Так что те несколько экземпляров «Америки», которые мать получала, она «на всех законных основаниях» не выставляла на прилавок. Правда, продавала их как раз тем самым «незрелым в политическом отношении» людям, охотившимся за «лимитированными изданиями», отличавшимися от пропагандистской макулатуры. Один же экземпляр она всегда приносила домой. Мы читали его очень аккуратно с тем, чтобы он не потерял, как говорила мама, «товарный вид» и его можно было тут же продать.