Александр Кислицын: Овеянные славой

«Всегда в строю!» — таков девиз скромного коммуниста Демы.

Сейчас он работает диспетчером Магнитогорского аэропорта. Там я встретился с этим удивительно обаятельным человеком.

На прощанье он мне сказал:

— На фронте мы мечтали о том, как счастливы будут советские люди после войны. Но жизнь оказалась лучше, красивее мечты. Мы хозяева своей земли, своей судьбы. Ради счастья советских людей стоит жить и трудиться всюду, куда посылает нас партия.

— Воздух!

— Есть воздух! — привычно повторил Галкин, и, набирая скорость, «И-16» легко оторвался от земли. Галкин любил уходить в светло-голубой простор красивой горкой, так он ушел и сейчас. Михаилу Петровичу Галкину было 23 года, и это был уже далеко известный ас, совершивший более 200 боевых вылетов, считая и 85 вылетов в финскую войну.

В 18 воздушных схватках эскадрильи, при численном превосходстве противника, девять раз Михаил Галкин вышел победителем, уничтожив 8 самолетов противника. В остальных девяти боях он уходил сам и уводил подчиненных без потерь. Это не просто цифры. Это итог бесстрашия, высокого мастерства и жгучей ненависти к врагу.

Указом Президиума от 27 марта 1942 года Михаил Петрович Галкин был удостоен звания Героя Советского Союза.

А 28 июня 1942 года Михаил уничтожил в одном бою три гитлеровских самолета. Об этом писалось в сводке Совинформбюро. Галкина по полету узнавали не только свои, но и враги. Радисты немецкой ПВО, увидев его самолет, истошно вопили в эфире: «Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Галкин!»

И сегодня — это было 21 июля 1942 года, — копируя стиль командира, ведомый Володя Н. умчался за ним, а через несколько минут оба «ястребка», набрав положенный потолок, приступили к патрулированию прозрачного утреннего неба. Оба истребителя стремительно шли над позициями Волховского фронта. Под крылом проплывали леса и болота, ломаные линии окопов с блиндажами и дзотами на открытых полях. На земле не прекращалась стрельба, горели в нескольких местах сосновые рощи, и обломанные стволы деревьев, как частокол, торчали в прогалинах желтоватого дыма, низко стелющегося по земле. Знакомая картина войны.

Михаил привычно оглядывал безбрежный небесный простор. Слух улавливал ровный гул моторов. И вот впереди самолета появились белые пучки — это стреляли немецкие зенитки. Галкин нырнул в сторону и вверх, за ним ведомый, и они мгновенно вышли из зоны огня. «Теперь держи ухо востро», — подумал Володя и вспомнил слова Галкина:

— При встрече с немцем я беру всегда ведущего, а ты неотступно следи за мной, прикрывай мой хвост и вновь нападай.

Володя понимал своего командира эскадрильи: комэск натаскивает его, совсем не оперившегося птенца, и был очень благодарен ему.

Галкин внимательно взглянул на приборный щиток и перешел на вираж. Порядочный полукруг, и машина понеслась в обратном направлении. Вспомнил, как вчера говорил командир полка: «Фашистское командование все еще бредит идеей захвата Ленинграда. Партия приказала снять блокаду города Ленина, и это будет сделано».

— Блокаду снимем, поедете в отпуск, повидаете родных, — всплыли слова подполковника, и Михаил на мгновение закрыл глаза.

Вдруг на горизонте возникли черные силуэты — один, второй, третий…

— Приготовиться к атаке! — дал Михаил сигнал ведомому и с максимальной скоростью пошел наперерез противнику.

Двенадцать «Юнкерсов», поблескивая плоскостями на солнце, шли на восток, через несколько минут упадут бомбы на советские войска, искромсают родную землю.

Слившись с послушной его рукам боевой машиной, Галкин уже подходил к фашистской эскадрилье. Секунды — и закипел редкий по дерзости бой. Двое русских и двенадцать «Юнкерсов». Немцы открыли огонь, но «ястребок» Михаила уже поразил ведущего стервятника.

Сделав горку, Галкин вновь понесся в атаку. По самолету Михаила били, по меньшей мере, восемь «Юнкерсов», а остальные стреляли по ведомому. Высокая маневренность, хладнокровие и ненависть к врагу помогали двум советским летчикам, и они по-прежнему нападали, а не оборонялись.

Потеряв ведущего, гитлеровцы продолжали полет к намеченной цели, обстреливая галкинский «ястребок», а тот уже не один раз прошивал меткими очередями фюзеляжи, кабины и крылья бомбардировщиков, нападая с безумной отвагой. Прошло минут двадцать. Вражеские экипажи, заметно нервничая, все больше отклонялись от первоначального курса и, бросая бомбы куда попало, поворачивали на запад.