Барон фон Хармель - В Москве у Харитонья

Полковник вермахта вышел из кабинета коменданта и застрелился. У вас же было личное оружие, Эйхман, вы же были офицером?

АДОЛЬФ ЭЙХМАН: Но я же служил в гестапо, а не в вермахте».

Как сказал Ахиезер, в пространстве русского языка нет преемственности поколений и нет традиции. Каждое поколение начинает все сначала. Возможно, Ахиезер был глубоко прав, но я не хочу смириться с этим. Это очень опасно, потому что тема войны, которая звучит во всех моих текстах, это тема, которую нельзя забывать. Чем дальше мы уходим от войны, чем больше проходит времени, тем опаснее, потому что всё чаще даже сами евреи, в том числе израильтяне, выражают сомнения по поводу холокоста. В самом деле, такая прекрасная и культурная нация немцы, цивилизованная, образованная, такая аккуратная – и такой ужас. Шесть миллионов задушенных, расстрелянных, повешенных, закопанных заживо, убитых только потому, что они евреи. В это невозможно поверить. Нужно поверить! И не только потому, что есть документы, а потому что были и еще остались, очень мало – ведь люди редко живут до ста лет, но остались люди, которые прошли через этот ад или потеряли в этом аду свои семьи и близких. И важно, что я и многие мои ровесники этих людей видели своими глазами, мы их застали и знаем, что катастрофа в середине XX века была, и я считаю необходимым писать об этом, о людях, переживших катастрофу.

Шел 1990 год от Рождества Христова. Это был мой первый год проживания на Земле Обетованной. Очень для меня непростой год, очень нервный и напряженный. Уверен, то, что я скажу сейчас, у многих вызовет понимание, хотя, вероятно, еще больше найдется людей, которые не согласятся со мной. Я о чувстве внутреннего покоя и об ощущении защищённости. Возможно, существуют на свете люди, настолько уверенные в себе и настолько самодостаточные, что не нуждаются в этом ощущении, но я думаю, таких немного. Большинство же людей испытывают страхе перед завтрашним днем, и я полагаю, что это чувство сильнее, чем страх смерти, так как многие, достигнув среднего возраста, склонны полагаться на волю Всевышнего или волю рока, судьбы – это кому что больше по душе, и не думать о том, что будет с ними после смерти, а вот страх заболеть, испытать страдания и боль, страх остаться без пропитания, без крыши над головой, потерять свободу передвижения или попасть в заточение – все это толкает людей на многое, поэтому очередной политик-популист, который обещает всем золотые горы, каждой женщине по мужу, каждому мужчине гарем, всем детям бесплатные игрушки, а больным спасение от рака или СПИДА, имеет высокие шансы стать президентом или премьером, это уж зависит от государственного устройства.

Мы все в душе хотим спокойной жизни и тихой заводи, кроме тех немногих, которых называют новаторами и лидерами, а в психбольницах им обычно ставят диагноз «паранойя» и прописывают контрастный душ или обертывания. Вперед к победе коммунизма или уж на худой конец для начала социализма с человеческим лицом. А если серьезно, то вот как раз Гитлер популистом не был, и зря многие посчитали, что он только обещает германскому народу уничтожить главного врага нации – евреев. Будучи полным вегетарианцем и последовательным католиком, Адольф Шикльгрубер всеми силами, как мог, старался исполнить все свои предвыборные обещания и во многом преуспел.

Сейчас, в конце первого десятилетия XXI века, меня часто спрашивают, почему я в декабре 1989 года, не попав в США, благодаря лоббированию израильских интересов моими братьями и сестрами в Конгрессе и Сенате США, а именно сионистскому лобби, я поехал в Израиль. Вернее, почему я решил, несмотря на непопадание в США, оставить пределы СССР и эмигрировать в Израиль. Буду честен, у меня не было и нет никаких сионистских убеждений. Мне ближе позиция ортодоксального иудаизма, пока Мошиах (Мессия) не пришел и не указал, где надо повесить алтарь, и Храм в Ерушалаиме не восстановлен как ХРАМ ВЕРЫ, я имею право жить, где хочу. Машу рукой моим братьям в США и говорю им спасибо. Мне Канада нравится больше, чем США, я, пожалуй, проголосую на следующих выборах за месье Игнатьефф как за премьера Канады, хоть он и лейборист, но он же по отцовской линии русский граф, а я, как сказала мне моя бабушка перед смертью, пожалованный баварский барон. Хоть и национал, но социалисты Гитлер и Геббельс мои фамильные земли, разумеется, национализировали, увидев национальное происхождение фон Хармелей.

Тогда, в 1989 году в Москве, я видел жалкий оскал Горбачева, с опозданием на двадцать лет пытавшегося реализовать модель Дубчека, которая не факт что годилась в 1968 году в Чехословакии, но уж в СССР 1988 года попахивала жареным петухом, который вот-вот клюнет. На фоне всего творившегося возник мемориал «Память», превратившийся из общества охраны не пойми чего и где во вполне оформившееся, и очень быстро, фашистское движение. Любой человек хорошо понимает, что в стране с разваливающейся экономикой и, что еще хуже, прогнившей идеологией для фашизма и крайней его формы, а именно национал-социализма, открыты все двери и окна. Россия конца 80-х годов XX века чудом не пошла по пути национал-социализма. Да простят меня мои соотечественники, но все так сгнило и народ русский настолько безалаберен сам по себе, к тому же какой лидер из Васильева, ставшего тогда во главе общества «Память». Гитлер был личностью харизматической, хоть я и не люблю этого слова. Да что там, Гитлер был личностью, и этим всё сказано. Но в конце 80-х кто там личность и кто нет, сказать было трудно, зато стало очень нервозно и напряженно, вспомнились великие слова Николая Николаевича Озерова во время игр СССР-Канада. Когда Фил Эспозито показал нашим защитникам, что если его еще раз кинут на борт, то он кого-нибудь придушит, Озеров заорал во все горло в микрофон со стоном и ломкой в голосе: «Нет, товарищи телезрители, такой хоккей нам не нужен, надо уводить нашу сборную с поля, пока канадские профессионалы не перекалечили всех наших игроков. Нам такой хоккей не нужен!»