Геннадий Лобок - Судьба моя – море. Из цикла «Три моих жизни»

Когда я подбежал к экипажу (а я, по счастью, бежал параллельной улицей), то увидел у центрального входа автомобили с мигалками и человек пять милиционеров: они нас уже ждали – задерживать. Я бросил камушек в окно (мы жили на втором этаже), парни выглянули, и я показал жестами на балкон, чтобы они открыли дверь, потом быстро поднялся по водосточной трубе – и к себе в кубрик. Мне помогли снять голландку – ее просто ножницами резали, она треснула в трех местах, – срезали тельник и увидели, что у меня и кожа в трех местах лопнула. Первый день я лежал в кубрике, днем переходил в санчасть, и мне там лечили раны. Нескольких человек по требованию милиции исключили. Меня друзья прикрыли, хотя я до сих пор не понимаю, кому и зачем нужна была эта провокация.

Я поправился, ходил на занятия и посещал секцию парашютного спорта – у меня уже был первый прыжок с аэростата, следующий я должен был совершить с самолета через неделю. Начал готовиться к экзаменам за второй курс, а сразу после экзаменов меня ждала практика на Дальнем Востоке.

Поездка в поезде через всю страну ничем интересным не запомнилась. Лето, жарища, состав тянут паровозы; проезжаем туннели – белье черное, внутри вагона полно сажи. Да и финансы мои не для вагона-ресторана, поэтому на остановках то пирожки, то картошка, иногда копченая или жареная рыба.

Станция Слюдянка – это конец Байкала (или начало – смотря куда едешь), там все было забито рыбой: и копченой, и жареной, и маринованной, и даже с душком. Пробовал омуля с душком – понравился, очень вкусный, но запах!

Утром, часов около шести, поезд пришел в Находку. Дождался восьми утра – и пошел в «кадры». Меня тут же отправили на т/х «Посьетская» матросом первого класса. Судно по классификации является шаландой, а это значит, что у него раскрывается днище, а борта, как воздушные подушки, удерживают его на плаву. Как это происходит? В каком-то месте, углубляя дно фарватера, работает землечерпалка, к ее борту швартуется шаланда; черпалка грунт, который она зачерпнула, поднимает наверх и через лотки направляет в шаланду. Когда шаланда наполняется грунтом, она отходит от черпалки и идет в район сброса; здесь матрос со специального устройства открывает днище, грунт вываливается, потом днище закрывается и шаланда снова идет под черпалку, и все повторяется.

Проработал я на шаланде около трех месяцев, и меня перевели на т/х «Гидрострой». Этот буксир работал как спасатель в системе «Дальморгидростроя». Как-то мы тянули три баржи со взрывчаткой в район Большого Камня – мы там углубляли дно, а наши специалисты проводили взрывные работы. В тех местах была зона и работали заключенные. Я стоял на вахте у трапа, когда ко мне подошел один из зэков и попросил: «Чаем не угостишь?» Я сказал: «Постой», – и пошел на камбуз. Титан у нас всегда был горячий, я налил кружку чая, бросил туда кусков шесть сахара и вынес ему. Он посмотрел, молча выплеснул чай и отдал мне кружку. Вечером я рассказал этот случай – все долго смеялись, а потом объяснили, что ему нужна была заварка: они чай в обычном понимании не пьют, а заваривают целую пачку чая на такую кружку, как я ему дал, и это называется чифирь. А я ему чай с сахаром…

У нас что-то сломалось в машине, мы стояли у себя в порту, и рабочие с судоремонтного завода чинили машину. Мой товарищ (мы жили вдвоем в каюте – у нас, у рядового состава, все каюты были двухместные) предложил пойти с ним и его друзьями в тайгу. Я, конечно, согласился – я впервые увидел, что такое уссурийская тайга. Мы сначала ехали автобусом, потом некоторое время шли пешком и зашли в лес. Сначала ничего примечательного, но потом начались кедры и другие необычные деревья, а у цветов, которые там росли, никакого запаха не было. Я удивился, а мои новые знакомые на это ответили: «На Дальнем Востоке, чтоб ты знал, цветы без запаха, а женщины без груди». Я подумал: насчет цветов жаль, что без запаха, а насчет женщин – рановато, по крайней мере для меня.

Дня через три меня начал беспокоить живот – вернее, кожа на животе. Посмотрел – там какая-то сыпь. Пошел к врачу, показал эту сыпь, он долго смотрел, и тогда я спросил: «А может, это сифилис?» Врач подумал и сказал: «Может. Давай дуй завтра к кожнику». На следующий день я пошел в поликлинику моряков (мы к ней были приписаны), взял направление и встал в очередь к врачу. Мне было как-то не по себе от того, как все на меня посматривают, и вдруг сосед по очереди спрашивает: «Пацан, а ты-то к кому?» – «К врачу, – отвечаю, – к кому же еще?» Затем он интересуется: «А что у тебя?» Я говорю: «Сифилис». Вижу, толпа зашевелилась, и один из очереди говорит: «Ты давай иди через сопку, там поликлиника рыбаков – сифилисом занимаются там».