Петр Сергеенко: Как живёт и работает граф Лев Николаевич Толстой

Начали говорить о Фете.

Графиня Софья Андреевна хотела вспомнить одно из его стихотворений [36] Фет, увлеченный С. А. Толстой, посвятил ей несколько стихотворений: «Гр. С. А. Т — ой» («Когда так нежно расточала…»), «К портрету графини С. А. Т-ой» («И вот портрет! и схоже и несхоже…»), «Ей же» («Я не у вас, я обделен…»), «Ты вся в огнях. Твоих зарниц…», «Графине С. А. Т-ой (во время моего 50-летнего юбилея)» («Пора! Во влаге кругосветной…»), «Графине С. А. Толстой» («Когда стопой слегка усталой…»). , посвященное ей и положенное на музыку, но не могла вспомнить.

Лев Николаевич сел за рояль и легким, свободным приемом сыграл этот романс. К роялю подошла в узорчатом шушуне старшая дочь Толстых, Татьяна Львовна, и спросила отца, не пожелает ли он ей аккомпанировать. Он охотно согласился. Она взяла в руки мандолину, оперлась о рояль, и они начали играть стройно и согласно <���…>.

Первая встреча Сергеенко с Толстым состоялась в 1892 г.

Толстой познакомился с Герценом в Лондоне в феврале 1861 г., во время своей поездки за границу. Они, по словам Толстого, виделись тогда «почти каждый день, и были разговоры всякие и интересные» (ПСС, т. 75, с. 71). См. письма Толстого к Герцену от 20 марта, 26 марта и 9 апреля 1861 г. («Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями». М., 1962, с. 454–459).

Толстой неизменно высоко оценивал талант Герцена — прозаика и публициста. Еще до личной встречи с Герценом он писал о нем в дневнике 1860 г.: «Ширина, ловкость и доброта, изящество — русские». В 1888 г. он утверждал, что Герцен как писатель художественный, если не выше, то уж наверно равный нашим первым писателям» (ПСС, т. 86, с. 121); и позднее с воодушевлением говорил о нем как об «удивительном писателе», имеющем огромное влияние на общественное развитие: «Наша жизнь русская за последние 20 лет была бы не та, если бы этот писатель не был скрыт от молодого поколения. А то из организма русского общества вынут насильственно очень важный орган» (ПСС, т. 64, с. 151). В письме к В. Г. Черткову от 8 августа 1899 г. Толстой, сетуя на медлительность откликов на текущие события, приводил в пример Герцена: «Нужно быстро и бойко, по-герценовски, по-журнальному, писать о современных событиях» (ПСС, т. 88, с. 179).

См. коммент. 8 к воспоминаниям А. В. Жиркевича.

Имеется в виду картина Н. Н. Ге «Что есть истина?» (1890). По требованию Святейшего синода она была снята с XVIII выставки передвижников. В письме к П. М. Третьякову Толстой утверждал, что картина Ге составляет эпоху «в христианском, то есть в нашем истинном искусстве» (ПСС, т. 65, с. 107).

Мысль об отрицательном влиянии специальных художественных школ развивалась Толстым в трактате «Что такое искусство?» (ПСС, т. 30, с. 28).

Подлинное искусство, по мысли Толстого, обладает особенностью, которая в высшей степени присуща народному искусству, а именно исключительной силой непосредственного эмоционального воздействия: «Эта простая музыка гораздо сильнее действует. Там, у композиторов, я должен делать усилия, чтобы понять, а эта сама входит в душу» (Гусев. Два года с Толстым, с. 213). Ср. также гл. XIV трактата «Что такое искусство?» (ПСС, т. 30, с. 144).

«Зигфрид» — третья часть тетралогии «Кольцо Нибелунгов» Р. Вагнера. Сергеенко ошибочно относит разговор об опере к 1892 г., так как Толстой впервые слышал «Зигфрида» 19 апреля 1896 г. в Большом театре в Москве (ПСС, т. 69, с. 82–83). Почти вся XIII глава трактата Толстого «Что такое искусство?» посвящена выдержанному в резких тонах критическому разбору оперы Р. Вагнера (ПСС, т. 30, с. 129–140). Толстой отрицает новаторство Вагнера, полагая, что в основе его приемов лежит «нелепая» «мистическая теория Шопенгауэра» и «еще более ложная система соединения всех искусств» (там же, с. 126). Ср. также: Т. Л. Сухотина-Толстая, с. 226. В романе «Анна Каренина» толстовские мысли о музыке Вагнера высказывает Левин.

Эта мысль — одно из центральных положений эстетики Толстого. Уже в черновой редакции «Детства» (1852) Толстой замечает: «Воображение — такая подвижная, легкая способность, что с ней надо обращаться очень осторожно. Один неудачный намек, непонятный образ, и все очарование, произведенное сотнею прекрасных, верных описаний, разрушено. Автору выгоднее выпустить 10 прекрасных описаний, чем оставить один такой намек в своем сочинении» (ПСС, т. 1, с. 178).