Вячеслав Смирнов - Напокишу. Книга о моем отце

Я каждый день думаю об отце. Каждый день.

Папа уходит медленно. Какие-то приметы пребывания его в этом мире все же остались.

На даче нашел сегодня старую папину рубашку. В нагрудном кармане обнаружил пожеванную спичку – он ковырялся ею в зубах.

Шел с дачи домой, мама положила мне в пакет картофель из погреба. Его в прошлом году на даче собирал отец. Папы уже нет, а я все еще пользуюсь плодами его трудов. Сейчас дома поставил вариться картошку, которую папа перебирал своими руками.

Папа с мамой рядом с нашей квартирой. Лукьяновка, 1968 год

А вчера я в кладовке снял с вешалки папину осеннюю кепку. С внутренней стороны можно заметить в разных местах несколько срезанных волосков – они остались после визита папы в парикмахерскую. Возникла мысль собрать вручную или пинцетом эти волоски и положить в специальный пакетик или футляр – как частичку папы.

А еще дома в маминой (раньше бы написал – в родительской) комнате стоит шкаф, в котором хранятся папины вещи – пиджаки, рубашки, брюки. Я каждый день приоткрываю шкаф и прикасаюсь к развешенной на вешалках одежде.

Все это тоже постепенно исчезнет: что-то – естественным образом, а с чем-то придется расстаться. Пройдет какое-то время, и от папы останутся только воспоминания. Но и они будут понемногу расплываться, уходить. Надо как-то мобилизоваться и хотя бы для себя записать все то, что я помню об отце. Лет через десять я скажу самому себе сегодняшнему спасибо за это. Больше ведь никому не понадобится такая информация.

Даже не знаю, как это выскочило из глубин моей памяти, но неожиданно для себя вспомнил, что в 1980-е годы у папы по работе намечалась длительная командировка в Эфиопию – там в то время разворачивалось какое-то крупное строительство.

Слева направо: папа, мама, Клавдия Петровых, Мария Федоровна Петровых, Мария Петровых. Лукьяновка, 1969 год

Я, малолетний дурачок, увлекался тогда филателией и радовался, что папа будет слать нам из Эфиопии письма, а я с этих писем буду отклеивать невиданные экзотические марки.

О степени моей глупости свидетельствовало то, что когда в 1981 году мой двоюродный брат Сашка Хазов подал рапорт в Афганистан, я тоже радовался, что буду получать из далекой страны письма с марками этой страны.

На работу в Эфиопию тогда ехали за повышенным заработком. К тому же была возможность приобретать заграничные товары, которые поставлялись в эту африканскую страну, но не поставлялись в СССР. Некоторые просто привозили из рабочей командировки бытовую технику и продавали ее здесь.

Кажется, мама стала говорить папе, что в Эфиопии жарко и это тяжело скажется на сердце. А может, об этом говорили на медкомиссии, или этим делились коллеги по работе.

Слева направо: папа, мама, Клавдия Петровых, Мария Петровых, Мария Федоровна Петровых, Тамара Хазова, ее муж Борис Хазов, на переднем плане их дети Александр и Сергей Хазовы. Лукьяновка, 1969 год

Кончилось тем, что мама запретила папе ехать в эту командировку. Дескать, знаем мы, чем занимаются мужчины вдали от семьи. Якобы, вы там будете пить, у вас там будут доступные женщины и т. д. Моя мечта об эфиопских марках рассыпалась в прах.

Был сегодня в Выселках, навестил могилу отца. Появляюсь там почти каждую неделю. Ну, или раз в десять дней. Приеду, поплачу, и потом на некоторое время отпускает. Но примерно через 7—10 дней вновь тянет к тому месту, где покоится папа, беспокоюсь, рвусь туда. Надо сократить поездки хотя бы до одного раза в месяц, душу это выматывает. 1-го октября исполнится полгода со дня папиной кончины – и попробую сделать паузу.

Сегодня вспомнил, как папа в последние годы часто заходил в мою комнату. Стоит, молчит у меня за спиной. Я сижу за компьютером, беспокоюсь, раздражаюсь оттого, что он сзади маячит. Ничего ему не говорю, но время от времени поворачиваю в его сторону голову. Папа, видя, что я нервничаю, говорит извиняющимся голосом:

– Я сейчас уйду, – и уходит.

Иногда заставал меня на кухне или в комнате и начинал выговаривать:

Папа и Мария Петровых. Лукьяновка, 1968 год