Адриан Топоров - Мозаика. Из жизни писателей, художников, композиторов, артистов, ученых

– Ганюша, а Ганюша, что это ты делаешь?!

– Так, ничего, матушка, – как бы проснувшись, отвечал поэт.

В воспоминаниях о Г. Д. Державине А. С. Пушкин рассказывал и следующий эпизод.

Лицеисты преклонялись перед творцом философских и патриотических од. Ожидая его визит в лицей, воспитанники оного неимоверно волновались. Особенно Антон Дельвиг. Он вышел на лестницу, чтобы там первым встретить престарелого поэта и благоговейно приложиться к его руке.

Державин вошёл в сени, и Дельвиг услышал его прозаический вопрос к швейцару:

– Где, братец, здесь нужник?

Этот вопрос охладил восторг Дельвига, и он уже не стремился целовать руку певца Фелицы…

* * *

В связи с этим случаем вспоминается и другой.

В кругах советских филологов бытовало выражение «К Державину!». Оно – эвфемизм, т. е. заменитель неприличного выражения «В туалет!».

В пасмурный день зимой группа студентов Московского института истории, философии и литературы держала экзамен по теории поэтики у строгого профессора Дмитрия Николаевича Ушакова, редактора знаменитого четырёхтомного Толкового словаря русского языка. Профессор задавал студентам дополнительные вопросы о метафорах, эпитетах, омонимах, эвфемизмах и проч. Эти понятия многие студенты путали.

Дмитрий Николаевич был заметно недоволен ответами. Это он выражал позваниванием ложечки в стакане с чаем. Один юноша из ожидавших экзамена попросил разрешения выйти.

– Куда это? – раздраженно спросил профессор.

– К Державину! – ответил студент.

Мрачное лицо экзаменатора засияло

– Вы что, сознательно употребляете такое странное выражение?

Да, профессор, я употребил эвфемизм, чтобы прикрыть им одно неприглядное слово и стоящее за ним понятие.

Ушаков рассмеялся:

– Давайте свою зачётку и отправляйтесь, куда угодно!

И он поставил студенту пятёрку, так как убедился, что тот осилил раздел литературоведения о переносном значении слов и выражений.

А счастливый юноша убежал, ликуя от сознания, что ему так легко досталась высшая экзаменационная оценка – без экзамена!

Кроме комедий, Денис Иванович Фонвизин (1745 – 1792) писал сатирические стихи и эпиграммы. По всему Петербургу из уст в уста передавались его крылатые выражения. Например, его ответ на вопрос, какая разница между человеком и скотом, облетел всю Россию.

– Огромная! – отвечал сатирик. – Ведь скотина никогда человеком быть не может, а человек, особливо богатый и знатный, весьма часто скотиной становится.

Иван Андреевич Крылов (1769 – 1844) снял квартиру в доме богатого скряги. В договоре между прочим значилось: а) жилец должен осторожно обращаться с огнём; б) если же дом сгорит по вине квартиранта, то последний обязуется уплатить хозяину 60 000 рублей ассигнациями.

Подписывая договор, Иван Андреевич прибавил к этой цифре два нуля. Удивленный домовладелец воскликнул:

– Помилуйте, Иван Андреевич! Шесть миллионов – это уж слишком!

– Не беспокойтесь… Для вас это хорошо и приятно, а для меня все равно, ибо я не в состоянии заплатить ни той, ни другой суммы…

И. А. Крылов писал свои бессмертные басни на лоскутках бумаги, которые часто измятыми носил в карманах. После его смерти множество таких лоскутков находили на чердаках квартир писателя.

В Петербургской публичной библиотеке хранятся сколотые булавкой лоскутки, вырванные из тетради. Эти лоскутки и составили богатейший материал для изучения творчества великого баснописца.

Раз в кабинете В. А. Жуковского в Зимнем дворце собрались литераторы и некоторые высшие сановники.

И. А. Крылов стал что-то искать в бумагах хозяина, лежавших на столе. Кто-то спросил:

– Что вам надо, Иван Андреевич?

– Да вот какое обстоятельство: хочется закурить трубку. У себя дома я рву для этого первый попавшийся мне листок, а здесь так нельзя. Ведь здесь за каждый листок исписанной бумаги, если разорвёшь его, отвечай перед потомством.

Как многие мудрые люди, И. А. Крылов был очень рассеян и потому нередко попадал в смешное положение. Случилось так, что, будучи в гостях, он, например, за обедом вытаскивал из кармана, вместо платка, чулок или чепчик, где-то захваченные им тоже по рассеянности.

Начинающие писатели, коих он не знал в лица, часто присылали ему свои книги с автографами. Подшучивая над ним, друзья указывали ему других лиц. Иван Андреевич подходил к ним и благодарил их за подарки. А узнав об ошибке, конфузился и просил прощения.