Сергей Салтыков - Три родины

Я растягивал удовольствие от приятных лирических воспоминаний, одновременно любуясь видами вечернего Днепра и погружающегося в ночь города, наслаждаясь свежим ветерком из открытого окна. Боковым зрением уловил, как на эту же площадку зашла троица молодых парней и расположилась у задней стенки салона, в неполных трех метрах от меня. В полупустом салоне трудно было что-то украсть, поэтому я даже не стал поворачиваться, чтобы лучше их рассмотреть. Через несколько минут я понял, что громкая и развязанная речь одного из них обращена ко мне. К тому же, его неприятный голос показался мне очень знакомым. «Кореша! Вон тот самый козел, который пытался загнать меня на кичу! Я вам когда-то рассказывал!» – последние слова укрепили мои догадки. Я нехотя повернул голову и убедился, что не ошибся. Это был Игорек Тимошенко. Мое лирическое настроение улетучилось вмиг, уступив место неприятным и тягостным воспоминаниям. Мы были знакомы с ним четыре года, с момента поступления в мединститут. Тогда он произвел на меня сильное, но противоречивое впечатление. Он был на год моложе меня, окончив школу с золотой медалью, на фармацевтический факультет поступил в неполные 16 лет. Не скрывал, что поступил с помощью матери, работавшей в нашем институте на одной их кафедр химического профиля. Отец, военный чиновник, то ли погиб, то ли ушел из семьи, поэтому постоянно давало о себе знать материнское воспитание. Он кичился своей избалованностью представителя «золотой молодежи», по своему понимая и реализуя прелести студенческой жизни. Считая себя умнее и одареннее сокурсников, почти совсем не уделял времени учебе, тратя его на фарцовку, девочек и другие азартные пристрастия. Он пытался втянуть в такую беззаботную жизни и меня, но видя мою противоположную рабоче-крестьянскую направленность, вскоре отказался от этой затеи и потерял ко мне интерес. До определенного времени. Около года назад, зайдя в центральный универмаг, я на первом этаже набрел на распродажу импортной дефицитной парфюмерии. Прилавок окружала плотная толпа жаждущих. Проходя мимо, я интуитивно среагировал на падение на пол небольшого целлофанового пакета. Поднимать его наклонился молодой парень в распахнутом черном кожаном плаще. Я сразу же понял, что будет происходить дальше, быстро подошел к нему сзади, заняв удобную позицию для задержания. Все случилось за считанные секунды. Я прекрасно видел, как поднимая пакет правой рукой, левой – парень незаметно вытащил из сумки стоящей впереди девушки дорогой кошелек. Переложив его под поднятый пакет в правую кисть, тут же спрятал ее под полу плаща. Выпрямляясь, одновременно разворачиваясь и отходя от очереди, как в ловушку попал в мои раскрытые объятия. Со стороны эта сцена, напоминала крепкие мужские объятия. Я в полную силу обхватил и прижал обе руки вора на уровне локтей к своей груди, лишая малейшего шанса вырваться или скинуть украденный кошелек. Парень в первую секунду, как и положено, рефлекторно напрягся. В следующее мгновение он подозрительно обмяк, и мне показалось, что я держу в руках потерявшего сознание человека. Только теперь я удосужился взглянуть на его лицо, и в тот же миг, чуть не потерял сознание сам. Я задержал с поличным своего товарища! Это был Игорек Тимошенко! Какое-то время мы так и стояли в обнимку, как старые, закадычные друзья. Пока я, не опомнившись первым, не предупредил о краже, ничего не подозревающую потерпевшую. Придя в себя и осознав происшедшее, мой бывший товарищ начал жалобно просить меня не делать роковую ошибку, мирно и тихо разойтись. Я был непреклонен. Через несколько минут мы уже сидели в оперкомнате универмага. Прибывшие сотрудники УР оформляли вещдок протоколом осмотра и изъятия, собирали первичный материал. Вскоре задержанный полностью пришел в себя. Я думал, что он сгорит от стыда, будет просить у всех прощения и снисходительности, оправдываться, мол – бес попутал. Еще я ожидал, что он вспомнит, как несколько лет назад хвастался тем, что ему обеспечена стремительная карьера великого ученого-разработчика новых чудодейственных лекарств, слава и почет фармацевтического гения. Но вместо этого, нагло и высокомерно улыбаясь, он стал издеваться не только надо мной, но и операми, уверенно заявляя, что у них не получится привлечь его к уголовной ответственности, а тем более – арестовать. «На следствии и суде я докажу, что ваш внештатный помощник оговаривает меня. Я ничего и ни у кого не крал, кошелек поднял с пола и хотел отдать потерявшей его девушке. Этого человека, он небрежно кивнул в мою сторону, я давно знаю по институту. У нас с ним стойкие неприязненные отношения из-за того, что я когда-то увел у него любимую девушку. Он до сих пор не может мне простить этого, постоянно следит за мной и жаждет отомстить при любом удобном случае» – его наглая ложь на какое-то время лишила меня дара речи. Я и опера по-жигловски, свято верили, что вор должен сидеть в тюрьме. Задержание с поличным проведено безукоризненно чисто, никакой неприязни, тем более уведенной у меня любимой девушки, не было и в помине. Но адвокаты, следователи и прокуроры посчитали по-другому. После длительных, непредвзятых совещаний и консультаций, все пришли к выводу, что дело не имеет реальной судебной перспективы. Разбить, выдвинутую интеллигентным гаденышем, неожиданную линию защиты, действительно, было нереально. Свою каплю дегтя в первоначально чистую и безупречную бочку меда, внесла и неблагодарная потерпевшая. Ее не смущало, что она чуть было не лишилась крупной суммы денег – обеспеченные папики дадут еще. Наглый вор из «золотой молодежи», по воспитанию и мировоззрению, оказался ей намного ближе правильных, но бедных и серых ментов. Она быстро переметнулась из лагеря обвинения в лагерь защиты, наотрез отказываясь писать заявление и участвовать в процессе.