Рэй Коннолли - Быть Джоном Ленноном

Не сомневаясь в учебных успехах Джона, Мими, должно быть, гордилась тем, что ее поощрение приносит столь скорые плоды. Вечерами они с Джоном часто сиживали за обеденным столом: Джон писал и рисовал, Мими – читала. Хоть она и была во многом строгой, вместе они немало смеялись: он всегда мог развлечь ее придуманными словечками и легкомысленной детской наивностью, и с ним было хорошо – возможно, с ним Мими ладила даже лучше, чем с мужем.

Но таким Джон был дома. В школе он был другим. С самых первых дней он затевал ссоры на детской площадке и быстро прослыл хулиганом. «Тихоня в уголку – нет, это не про него, – говорил в 2009 году в интервью газете Guardian комик Джимми Тарбак, который в то время тоже учился в “Давдейл”. – Если где поднимется шум, значит, там Леннон… “Трудным ребенком” он не был, но никому ничего не спускал».

«Внимания хотелось, вот я и злобствовал, – объяснит позже Джон. – Я жаждал верховодить. Это как-то поприятнее, чем быть одним из слюнтяев. Я хотел, чтобы все делали то, что я скажу, смеялись над моими шутками и признавали меня главарем».

Почему он хотел верховодить и почему сквозь эту призму его характер преломлялся всю жизнь – этого он никогда не разглашал или, возможно, не понимал. Но именно в стремлении биться за главенство – хотя чаще на словах, а не в драке – и в том, чтобы немедленно наносить ответный удар, он нашел самый быстрый путь к становлению. Родившись в октябре, он, скорее всего, оказался старше многих в классе – наверное, это помогало ему и на детских площадках. Но его всегда отличала зрелость, противоречившая возрасту. Он казался более взрослым, чем был, и более умудренным, чем сверстники, – с этим намеренно певучим растягиванием слов, с этими речами, пронизанными сарказмом и в то же время неоспоримыми…

Но может, было не только это? Школа стояла на дороге из пригорода в Ливерпуль. В ней явно было немало «крепких орешков». Первые шаги в жизни Джон делал на суровой земле. Может, он очень рано понял, что внешний мир может быть враждебным – и если он хочет найти в нем свое место и сохранить его, то придется стоять за себя и разбираться с соперниками точно так же, как с задирами в школе? Может, он и правда, как однажды предположит Пол Маккартни, заключил себя в скорлупу?

Как бы там ни было, эта черта – непрестанное бунтарство – останется с ним навсегда. Он почти никогда не упускал возможности пошутить – и почти никогда не отступал в споре, а в припадках злости разражался руганью, с чем придется столкнуться почти всем его близким. Он будет редко просить прощения, хотя не раз изменит мнение о людях, которых обидел. «А, да я просто трепал языком», – будет постоянно оправдываться он, когда ему напомнят об особенно жестоких оскорблениях.

Но эта жестокость, воплощенная в словах, была его неотъемлемой частью – еще одной стороной человека по имени Джон Леннон.

Сразу за Менлав-авеню была Вэйл-роуд, тихая улочка, вдоль которой в основном тянулись двухквартирные домики. В семь лет Джон встретил там лучшего друга детства, с которым будет близок всю жизнь. То был блондинистый паренек по имени Пит Шоттон. В «Давдейл» он не учился, но они виделись после школы и вскоре стали не разлей вода. У Пита уже были друзья, когда Джон переехал в Вултон, – Айвен Вон и Найджел Уолли. Но с участием Джона они вскоре составили квартет, и Леннон быстро взял на себя роль лидера.

Сперва дружба строилась на мальчишеских шалостях и воображаемых играх, в которых мальчишки воплощали чумовые задумки Джона – то в саду на заднем дворе у кого-нибудь из четверки, то в заброшенном военном бомбоубежище за домом Пита, то в окрестностях Вултона, где было немало парков и лесов. Пит в то время этого не замечал, но спустя несколько десятилетий, вспоминая детство, понял, что Джону всегда требовался спутник в затеях, особенно в озорных. «Джон отчаянно нуждался в поддержке, – напишет он. – И тот, к кому он сильней всего в то время тянулся, должен был всегда находиться рядом».

С Питом они оборвали немало яблок у соседей, но позже, когда потребность в спутнике и единомышленнике перерастет в необходимость, найдутся и другие приятели. Сначала парочка проказников «Леннон и Шоттон», потом тандем сочинителей «Леннон – Маккартни», а затем и дуэт Джона и Йоко – вот и все, если не считать нескольких мимолетных союзов на его жизненном пути.