Валентина Муренкова - Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

На рассвете мы выберемся наружу через тот же дымоход, все белые от волос до обуви, и будем шумно отряхивать мел с одежды и отовсюду. А когда над горизонтом покажется нежно-розовый диск солнца, мы поднимемся на ароматное плоскогорье, в ковыльной степи расстелем наши одеяла и завалимся спать.

И никакие археологи нам не указ!

Известно, что жизнь похожа на тельняшку – светлые и тёмные полоски сменяют друг друга, вот и мне пришлось вернуться домой в рассыпающуюся семью и как-то вытерпеть остаток моего последнего супружеского лета. Следом быстро пронеслась осень моего четвёртого курса, и зимой наступившего 1991 года я написала первые иконы на продажу, взяв за образцы маленькие церковные календарики. Одновременно я увлеклась цветоведением и композицией, стала работать осознанно, программируя восприятие моих работ, экспериментируя с цветом, формой и движением, на ходу придумывая всякие спецэффекты, и это очень меня воодушевляло.

К сожалению, я не успела развиться в этом направлении, слишком быстро оказалась в церковной среде, где изначально на любое творчество наложено строжайшее табу, а от тех работ не осталось даже эскизов. Я тогда ничего не фотографировала, работы делала как учебные и после просмотра быстро их продавала.

Попутно я чем только не занималась – училась лепить декоративные скульптуры, а потом отливать их из гипса и покрывать глазурью, я освоила несложные техники мозаики и росписи в интерьере.

Нас с Юркой зазвали переоформить атриум во Дворце пионеров, и чего мы там только не придумали, а потом сами осуществили! Несколько месяцев Юрка с однокурсником Валеркой в прямом смысле лезли на стенку – они расписывали волнистую стену примерно пятиметровой высоты и длиной метров десяти-двенадцати. С нами в команде работали мои однокурсники и наши Олька с Андреем, но потом нас лихо кинули на деньги, заплатив лишь какой-то мизер в самом начале. Так для всех начались те самые лихие девяностые.

А в январе 1991 года, сдав сессию, наш курс вышел на диплом, который дался мне ой как нелегко! Наш руководитель дипломной работы, молодой преподаватель, в котором мы души не чаяли все годы учёбы, вдруг увлёкся радикальными восточными практиками.

Сначала он перестал есть животную пищу, но её в те годы и так сложно было купить, а потом в процессе дальнейшего просветления этот милый человек вышел на сорокадневное голодание – вот тогда наша группа до конца осознала, что такое энергетический вампиризм, хотя мне такого опыта сполна хватало в супружеских отношениях. Пару лет спустя я узнаю и оценю церковную пословицу, что лучше в пост есть мясо, чем людей, она как раз про это.

Не буду описывать все дикие моменты общения с когда-то дружелюбным преподом, он был ещё и нашей «классной дамой», соседом по мастерским и близким другом моих друзей. Вместе с ним мы неоднократно ездили в Питер и в Москву на выставки, и я много чем ему обязана в учёбе, но в итоге он нас буквально топил на защите дипломов, вместо того, чтобы встать горой, как положено руководителю.

Мне почему-то досталось больше всех, члены комиссии вдребезги переругались прямо в зале, наши импульсивные преподы минут пятнадцать орали друг на друга, и я получила три балла за работу, которую тут же стали таскать по многим выставкам и потом, говорят, втихаря продали, она исчезла из методического фонда училища при невыясненных обстоятельствах. А я получила свой диплом и поехала домой разводиться с мужем.

Все разводы, о которых я знаю, мероприятия, мягко говоря, очень неприятные, наш не исключение, хотя у меня была надежда на его быстрый и цивилизованный исход, но увы…

Мой почти уже не муж заявился в зал суда с огромным букетом розовых пионов, и, когда ему дали слово, он, роняя цветы к моим ногам, со слезами в голосе умолял его простить, признавал все свои ошибки, обещал исправиться, стать примерным мужем и отцом, и жить вместе со мной до глубокой старости, пока смерть не разлучит нас!

Внешне очень похожий на кумира эпохи Пола Маккартни, только почти двухметрового роста, он не зря много лет играл в народном театре – судейские тётки чуть не разрыдались от умиления, ещё бы, такая Сам-ты-Барбара живьём, а не по телевизору, и от щедрой души они присудили нам ещё шесть месяцев для примирения!

Я буквально кипела в бессильной ярости от этого театрального фарса, а мой пока ещё муж тут же пошёл и напился «с горя».

Потом, когда меня спрашивали, почему я развелась с мужем, я просто читала его стихи, посвящённые мне: