Она всех сделала. Всех. Даже тех киношников-ханжей, которые с возгласами «позор!» покинули Дом кино во время памятной премьеры культовой ленты. Её на самом деле зауважали. Полюбили. Восхищением захлебнулись. Конкретно.
Только в 2021 году довелось побеседовать об этой ленте с Андреем Соколовым:
– Вас называют первым секс-символом перестройки. После фильма «Маленькая Вера». Это было обременительно или льстило самолюбию?
– Ну, поначалу было приятно, безусловно, потому что это было ново, неизвестно, первые шаги в кинематографе…
«Маленькая Вера» была снята после окончания мной первого курса. И пока весь курс отбывал «повинную» по уборке Щукинского училища, я получал огромное удовольствие от того, что происходило на съемочной площадке. Пальмы, белый пароход, море, шикарно просто! А то, что случилось потом… Это сейчас я могу осознать, какой это был выстрел, взлет и так далее. А тогда мне это казалось естественным, в том смысле что, ну, мы же работали, поэтому вот и отдача. Ну и слава богу, так и должно быть. Месяца два назад я был где-то в поездке. В гостинице пересмотрел фильм. Он жёсткий, безусловно. Но хороший, честный. И я помню, как он сложно пробивался.
– А почему так?
– Ну, потому что сначала ему дали третью категорию. Раньше было несколько категорий: третья, вторая и первая. Первая была высшей категорией, которая показывалась в большом количестве кинотеатров, вторая – поменьше… А третья – где-то вообще на периферии.
Автор с А. Соколовым
И на один из моих юбилеев Вася, режиссер картины Василий Владимирович Пичул, царство ему небесное, подарил мне вырванный из какого-то журнала протокол собрания по поводу «Маленькой Веры». В котором рекомендовали не давать фильму первую категорию, поскольку там были определенные сцены и фразы. Был скандал, написали письмо на Киностудию Горького. Это привлекло внимание. Потом пресловутый показ в ЦК, во время которого Горбачёв вышел без комментариев, – и все зависло. Не знали, как к этому относиться. Оказалось, что ему понравилось. После этого была дана «зелёная дорога».
Хотя, впрочем, употребить Н. Н. по прямому назначению никто из старых приятелей не стремился все равно.
Надо понимать всесоюзный размах и триумфальный характер её тогдашней популярности. Даже не знаю, как это прикинуть в нынешней системе координат. Это – при традиционном для СССР дефиците информации о западных звездах – как сегодняшняя Анастасия Заворотнюк, возведенная в квадрат бюста Анны Семенович. И сейчас про Жигунова шутят, что он, мол, не бывший гардемарин, а бывший Заворотнюк.
Негода была официально признана лучшей актрисой 1988 года «Советским экраном». Скандальная «Маленькая Вера» только-только получила Большой специальный приз жюри Международного кинофестиваля в Монреале и премию ФИПРЕССИ в Венеции. Наталья собирала урожай призов: Гран-при в Чикаго, титул лучшей актрисы в Женеве, «Ника-88» и т. п.
Биохимик Костя утверждал, что Негода очень способная актриса, и что скандальная слава не даст ей взлететь. Прав оказался. Она так и осталась Маленькой Верой. И в Америке у нее карьера не покатила. Все ставки были сделаны неправильно. То, что Толстиков был экономистом по образованию, его возлюбленной не помогло.
Она на самом деле фантастическая актриса. Помню, как-то крымским вечером я пробросил, листая номер журнала с ее ню-фотками, дескать, умеют же там ребята с натурой работать, свет грамотно выставлять и фотошопить людей до неузнаваемости.
Без всякой подколки сказал, отхлебнув глоток приторного местного напитка, то, что думал. Поняв, что её здесь совсем не рассматривают как волшебную глянцевую секс-бомбу, Наташа, меланхолично затушив сигарету, процедила:
– Свет, хм… Свет правильный, это, чтоб ты знал, когда изнутри. Смотри!
И тут же исполнила какое-то немыслимое па на стуле. Это было нечто феерическое. Непонятное. В один искристый миг она обернулась совершенно другой.
С Негодой в гостях у Эрнста
Читать дальше