Галина Курьянова - Воспоминания жены советского разведчика

И вот мне, молоденькой девчонке, пришлось поднять этот груз, чтобы каким-то образом перетащить его в пятый класс, причем так, чтобы они могли нормально воспринимать учителей-предметников и иметь элементарные навыки обучения и дисциплины. Что бы там ни говорили о якобы лёгком труде учителей начальных классов, это совершенно не так. Именно на первых годах обучения формируется умение учиться и сама личность ученика. Это не просто «фу! дважды два!»: семилетних малышей нужно научить учиться, приучить 45 минут сосредотачивать внимание на наискучнейших вещах, бегло читать и, главное, полюбить читать – визуальная грамотность, быстро писать, по возможности, красиво, правильно сидеть, ведь осанка – это последующее здоровье ребенка, и, наконец, изучить программу начальной школы. Для этого существуют специальная методика и педагогика обучения, которую не изучают преподаватели старших классов. Если учитель в первых четырех классах грамотен и любит свою работу и этот благодарный и благодатный материал – маленьких учеников, то: во-первых, ученики полюбят учителя и в школу будут бегать с радостью; во-вторых, никаких проблем с учебой в старших классах у них не будет, т.к. они уже имеют базовые знания и умеют работать с учебником; в-третьих, им понравится учиться.

Кстати, достаточно в первом полугодии учителю поднапрячься и научить своих малышей самым элементарным вещам в процессе обучения, то потом класс покатится как хорошо смазанная телега, все четыре года преподавателю будет легко и приятно общаться со своими подопечными, а дети будут с удовольствием учиться. Конечно, встречаются дети с разным уровнем развития и подготовки, в таких случаях и нужно применять другие способы обучения, дифференцированные, но ни в коем случае не за счет усреднения более развитого ребенка, наоборот, надо подтягивать более слабого. Так оно и было у меня потом. А в том злосчастном году, в первом году своей учительской деятельности, получив по милости Елены Ивановны на руки 42 придурка, не умеющих в 13-14 лет нормально читать и писать, не знающих, что «жи-ши» пишутся с буквой «и», я, девятнадцатилетняя девушка, в течение года только и тянула вверх этих оболтусов: ни разу не пошла ни в кино, ни в театр, ни просто погулять. На уроках я, как каторжная, все четыре учебных часа вдалбливала им огрехи программ 2-3 классов, попутно правила дисциплины и поведения в школе. После уроков оставляла весь класс еще на два часа и в спешном порядке, в зависимости от того, что они усвоили из учебников 2-3 классов, проходила с ними и программу 4-го. Потом нагружала их двойным заданием, а себя тетрадями, планами и поручениями со стороны администрации типа оформления стендов, дневников и наглядных пособий. Потом плелась в темпе усталой клячи домой и там до вечера проверяла тетради, составляла развернутые поурочные планы, ибо мою подготовку к уроку не только все время проверяли, но и критиковали, рисовала порученные наглядные пособия. Ночью мне снился класс в самых кошмарных вариантах.

Правда, к концу первого полугодия появился, если не свет, то какие-то проблески в конце туннеля – ребята стали собраннее, выравнивались и в учёбе, и в дисциплине. Это заметила и я сама, и директриса Нина Ивановна, и мои коллеги, молодые учителя, только завуч ничего не хотела видеть и продолжала политику давления: ни один педсовет не обходился без того, чтобы мой класс и мое имя критично не упомянулись. Чувствовала я себя хуже некуда и ниже плинтуса, а когда кошку давят, она начинает царапаться. Я набралась смелости и на одном очередном педсовете после очередного же разноса встала и, внутренне дрожа, сказала: «Елена Ивановна, ваша критика стала однообразна, субъективна и не подкреплена никакими доказательствами. Если я действительно работаю так плохо и непрофессионально, прошу создать комиссию из Отдела образования и проверить качество моей работы. Если выводы комиссии совпадут с вашими и мне предъявят профнепригодность, то, возможно, я тогда смогу преподавать рисунок и живопись вместо Вас, уже хотя бы потому, что Вы, географ и по совместительству учитель рисования в старших классов, пользуетесь моими наглядными пособиями и планами программы 4 класса для обучения рисованию старшеклассников».

Вот это было неожиданно: девочка для битья, великий немой заговорил. Свою реплику я заранее написала, вызубрила, чтобы не заикаться от волнения, произнесла внешне совершенно спокойно, внутренне ужасаясь своего нахальства, и даже с некоторым достоинством. Это и был тот самый совет, который мне подсказали молодые учителя, что работали с Леной-жабой не первый год и иначе её и не называли; она, оказывается, всем осточертенела, и советчицы решили воспользоваться мной, как рупором правды, поймав «учителя рисования» на плагиате. Честно говоря, мне бы и в голову не пришел такой ход. Просто один раз девчата поинтересовались, почему завуч зачастила ко мне на уроки ИЗО, и я по простоте душевной объяснила, что она берёт у меня наглядные пособия для своих уроков. Мало того, мне как раз импонировало, что я могу помочь «старшему товарищу» и хоть как-то от него откупиться. Ан нет! Другие старшие товарищи решили вставить хороший пистон руководителю и хоть на время приглушить её надоедливые указания и укоротить указующий перст. Момент оказался как нельзя подходящий, а я на подначки повелась и заодно возможно и решить свои проблемы, пан или пропал. Оказалось совсем «не пропал»: завучиха вдруг потеряла дар речи после моего заявления, забормотала что-то об «одном разе», «разве нельзя помочь коллеге» и заблеяла еще что-то маловразумительное, но по сути дела призналась голубушка, подтвердила, что пользуется программой начальной школы для обучения учеников 5-7 классов. Вот так бомба! Все головы учителей с удовольствием и выражением справедливого негодования повернулись в сторону руководителя, которая постоянно подвергала проверке и критике их поурочные планы вообще и наличию этих чертовых планов в частности, а сама! работает! по! чужим! планам! и! пособиям!!! Ситуацию несколько сгладила директор, которая уже ко мне присмотрелась и поняла, что