Владимир Сысоев - Виктор Иванов

Рязанские луга. 1962-1967

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Разумеется, при живописном воплощении замысла мастер рисует кистью, строит и характеризует форму цветом, и все же если не ведущая, то очень существенная роль рисунка в его композиционных разработках более чем очевидна. Однако сам художник не считает, что в комплексе обязательных элементов реалистического мастерства какому-то средству следует отдавать предпочтение, ибо без равноправного сотрудничества рисунка, цвета, а тем более композиции добиться в живописи серьезных результатов просто невозможно. Он не разделяет живопись на цвет и рисунок: «Скорее, - говорит Иванов, - я ощущаю себя просто художником, композитором картин. А сколько живописи или рисунка в моих работах, не суть важно. Главное, чтобы количество того и другого находилось в согласии с художественной идеей, которую я хочу выразить. Вопрос о полноценной живописной форме беспочвенен, если арбитром не выступает художественный образ, неопровержимый в своей жизненной и пластической убедительности. К примеру, Корина в свое время ругали за жесткость пластического языка, Дейнеку - за избыточный графизм. Но попробуйте у них отнять эти псевдонедостатки, и обаяние созданных ими образов заметно ослабнет. Мне также ставили в вину тяготение к сумеречным гармониям, приглушенной гамме. Действительно, когда я пишу натурный пейзаж при солнечном свете, мне инстинктивно хочется пригасить яркости и светлоты, наблюдаемые в природе, уменьшить общую освещенность, естественно до разумной черты. Но это выходит само собой, без какого-либо изначального умысла или программного нажима с моей стороны. Это мой выбор цветовых отношений, продиктованный не только личными качествами, но и нужный мне по теме, обусловленный спецификой изобразительной задачи»[Из беседы В. Сысоева с художником 29 ноября 1998 года.].

Василий Федорович Камнев. 1973

Собственность художника

Е.В. Мигачева. 1979

Собственность художника

Похороны. 1999

Собственность художника

Преобразуя краски природы в «говорящий» колорит картины, Иванов отдает предпочтение гармониям, активно поглощающим свет, связанным с устойчивым тоном предметов. Это заметно даже в тех случаях, когда, к примеру в картине Крещение, ему хочется передать эффект горящей свечи по контрасту с эмоционально напряженной игрой конструктивных объемов. Психологическую тональность сцены определяют насыщенные отношения белого и черного, включающие целую гамму оттенков от теплых коричневатых до холодных синих, зеленоватых и нейтральных серых. Удивительно точно найдены светотеневые градации, передающие завораживающее мерцание свечей, не только не ослабляющее, но еще сильнее подчеркивающее пластическую выразительность группы в целом и каждой фигуры в отдельности. В единстве с другими формальными факторами цвет выступает носителем общей эмоциональной настроенности персонажей, выявляет глубокий этический смысл старинного церковного обряда, красоту живого человеческого единства.

Полина Игошина. 1999

Собственность художника

Портрет Чугуновой. 1974

Ростовский художественный музей

Тимофей Мигачев на смертном одре. 1984

Собственность художника

Не менее активна роль цвета в создании радостно приподнятого образа картины Рязанские луга (1962-1967) из цикла работ под общим названием Русские женщины. В ней отражено мгновение, когда взаправду торжествует красота естественных человеческих отношений, обнаруживается скрытое значение реальности. В поэтическом складе изображенной сцены есть что-то былинно-песенное, глубоко родственное народному эпосу. Вместе с тем пейзажная среда, аккомпанирующая сосредоточенной гармонии ритмичных движений женских фигур навеяна конкретной местностью, знакомой художнику с детства. Здесь на низком берегу Оки кончалась обжитая часть колхозных угодий и начиналось заповедное царство лугов, лесов, вольной нетронутой шири. Это сохранившееся от юности чувство простора он сумел донести посредством красочных гармоний, не связанных прямым подражанием натуре, а как бы выражающих типическое, собирательное представление о красках Родины. Однако не пейзажная часть является «главным героем» этой картины. Весь вплотную придвинутый к зрителю ближний план полотна отдан фигурам крестьянок, занятых нехитрым делом - ворошением скошенной травы. Впрочем, художник не сосредотачивает внимание на практическом значении трудового действия, он даже сена как такового не изображает, помещая «эту подробность», как и многие другие детали, в ассоциативный подтекст. Для него важно прояснить внутренние ресурсы и масштабы темы, создать с помощью художественного решения широкий простор для передачи значительных, всеобщих настроений и стремлений эпохи. Размещенная на авансцене группа женщин словно исполняет коллективный танец, завораживающий своим ритмическим рисунком, тонко рассчитанным чередованием поз, жестов, наклонов и поворотов фигур, которым вторит мелодия крупных цветовых пятен, рождающих мощный декоративный аккорд, проясняющий душевное состояние людей, выражающий энергию светлого жизненного порыва. Песенно радостный пафос композиции поднимает значение трудового действия до масштаба вечного, исторического деяния, внушает найденный в самой жизни идеал свободного, гармоничного развития человечества. Художник верит в осуществление на земле царства разума и красоты, в торжество лучших, поэтических стремлений русского человека.