Владимир Арский - Записки из Детского Дома

Рано утром мне нужно было принять «семейку» у ночной няни, разбудить детей и отвести на завтрак в шумную столовую. Сонные ребята медленно глотали жидкую кашу, толкались у окна раздачи, выпрашивая добавку у поваров, потом вытирали за собой столы, подметали полы. Затем нужно было собрать их и отвести к школьному автобусу, который увозил их в школу на отшибе города, где до часу-двух дня учителя пытались вбить в них какие-то знания.

По прибытии обратно в детский дом начинался «разбор полетов»: кто получил двойку, кто переговаривался с учителем, кто прогулял уроки. Прерывалось все это криком «Ку-у-у-у-у-шать!». Так дежурные звали на обед. Слишком жидкое первое, слишком сухое второе, хлеб, компот. Шум, гам, толкотня. До пяти часов свободное время – прогулки, игры на улице, занятия в кружках, число которых из года в год сокращалось. И, конечно же, откровенное безделье.

С пяти до семи было неприкосновенное, святое время, когда все закрывались в своих группах на «самоподготовку», учить уроки. Ну, или хотя бы делать вид. Хорошо, когда минут на десять-пятнадцать раньше звучал спасающий от этой скуки привычный крик «Ку-у-у-у-у-шать!». Ужин. Снова шум, гам, толкотня, плюс сражения за куски хлеба, которые необходимо было запасти на ночь.

До девяти часов – игры в футбол, прогулки вокруг детского дома с целью «настрелять» сигарет и мелочи. Затем, на вырученные деньги – походы в магазин за любимой «бич-лапшой».

В девять меня сменяла ночная няня. Я уходил, а ребята принимались перед телевизором шуршать пакетами с запасенной едой. До отбоя нужно было все съесть. Впереди следующий, такой же день.

Все-таки не зря воспитанники называли детский дом «инкубатором».

В «инкубатор» и обратно я ходил пешком, на дорогу тратил полчаса. Однажды на одной из таких прогулок я подумал, как часто многие из нас могут просто так вот идти в одиночестве и о чем-то думать. Некоторые после трудного рабочего дня совершают лишний круг на автомобиле, кто-то прогуливается по лесу, кто-то уединяется в своей комнате с книгой или компьютером, кто-то в ванной. По тем же причинам мы «затыкаемся» наушниками в переполненном общественном транспорте, стараемся сесть на свободное сидение, без соседнего пассажира. Видимо, нам это просто жизненно необходимо – почувствовать себя отдельно от всех.

Я задумался об этом тогда, потому что ко мне в группу определили новенького. Мальчишку звали Илья, но все сразу же прозвали его Рыжим, на что он совсем не обижался. Он жил у нас уже около двух месяцев и вроде бы ко всему привык и освоился. Но однажды, когда все были на прогулке, я заметил, что он вдруг исчез. Я тут же решил проверить его в спальне. Весь день он бегал веселый, жизнерадостный, но когда я зашел в комнату, то увидел, что он лежит и рыдает, уткнувшись в подушку.

– Что случилось? – спросил я.

– В этот день умерла моя мама, – ответил Илья.

Некоторое время, забыв про всех, я так и просидел с ним в полной тишине. Говорить что-то было бессмысленно. Что тут скажешь? Да и не бывал я еще в такой ситуации. Потом я решил, что мальчик не зря выбрал такой момент и уединился в спальне. Ему хотелось побыть одному. На свой страх и риск я решил его оставить, поэтому встал и вышел из комнаты.

Многие из нас время от времени вспоминают горестные моменты, какие-то неудачи, безответную любовь, покинувшего нас человека. Пусть воспоминания об этом приносят душевную боль, переходящую чуть ли не в физическую, но ведь именно в этот момент те самые чувства оживают вновь, тот человек стоит перед тобой, словно живой. И есть в этой боли часть какого-то счастья, ощущение близости и радости. Хоть эти теплые чувства и следуют одновременно с покалываниями в груди и слезами на глазах. Очень важно в это время остаться наедине с самим собой.

Но у ребят в детском доме такой возможности практически нет! На протяжении суток они вынуждены постоянно находиться на виду. Палата на десять кроватей, стоящих друг от друга на расстоянии разломанной тумбочки, да пара шкафов с подписанными полками. В такой палате невозможно «найти себя в одиночестве», здесь постоянно кто-то рядом находится, кто-то рядом спит, кто-то на соседней кровати играет в карты, кто-то постоянно мимо проходит. В бане моются группами. В столовой едят всем «инкубатором». Спальня, игровая, туалет, школа, двор, коридоры, кабинеты – что угодно, где бы ни был ребенок, его постоянно окружают люди.

И все же, несмотря на постоянное нахождение среди людей, каждый из этих ребят выглядел по-своему одиноко. Как будто невозможность уединения во внешнем мире компенсируется внутренним одиночеством. Почти каждый из них выступает один на один с миром и словно кричит: «Пусть здесь и сейчас я не могу быть отдельно от вас, но внутри себя – я все равно один!» И вот это «одиночество в кругу подобных» мне всегда казалось главным и каким-то неизлечимым пороком детского дома.