Артем Драбкин - Краснофлотцы

В основном МО-4. Но были и старые МО-2. На Волге возле Казани был судостроительный завод, который строил эти катера, – ничего особого, две пушки, два крупнокалиберных пулемета, крупные бомбы по 100 килограммов. На других катерах были поменьше, по 50 килограммов. И, конечно, акустическая аппаратура. Потом их переоборудовали, сделали камбуз в носовом отделении. Затем его ликвидировали и сделали гальюн. А так не на всех он был – за борт садились на привальный брус. А на ходу попробуй удержаться. Сбоку есть такое бревно, чтобы борт не протирало, когда тебя волна валит или качает. На него сел, за леера взялся и сидишь.

Туалетная бумага была?

Где там! В лучших гостиницах Питера «Астории», «Ленинградской» газетку порвут иностранцам! А тут – матросам… С собой возьмешь газетку. Если на привальном брусе, то можешь водичкой подмыться.

Началась служба в 1943 году в звании старшина первой статьи. Весь 1943 год я был в море или там, где была наша основная база типа форта, построенного Петром I, – большая гавань, где умещалось 20–30 катеров. Защита от волн, удобно и хорошо. На базе была столовая, продуктовые пункты. Уже ничего в камбузах не варили, ходили на берег поесть. Сделали вместо камбуза туалет.

Какая-та женщина, корреспондент газеты военно-морского флота, говорит, мол, хочу пойти с вами в море, в дозор. Дали ей каюту. Что значит в дозоре стоять? Это качка. Глушат мотор, катер стоит, качается туда-сюда. Если уж на больших пассажирских лайнерах укачивает. Мы-то уже приспособились. У боцмана всегда была хорошая сухая копченая колбаса, такая солененькая, он пару кусочков отрежет, даст пососать и не тошнит. Журналистку укачало, где уж тут писать заметку. Ей надо в туалет, а в гальюн надо спуститься по узенькому трапу. Унитаз на катерах – это насос, сделанный особым способом. А она же ничего не умеет. И кругом одни мужики. Говорим более пожилому, иди, полезай с ней, нечего стесняться. Потом вроде оправилась, написала что-то.

Летом стояли в бухтах в Финском заливе с южной стороны. С северной были финны. Выборг был занят. У Красной Горки была такая батарейная бухта. Там всегда дежурили три торпедных катера и три наших морских охотника. На вышках сидели женщины-морячки и наблюдали за морем. В бухте была база – землянка для старшего морского начальника, на берегах установлены батареи. Там солдатики, артиллеристы на всякий случай. Позавтракали и спать. Вахта идет, дежурные стоят. Были и налеты немцев, тогда объявляли тревогу. «Воздух! Воздух!» Они начнут или бомбить, или обстреливать. А что значит морской охотник? Куда спрячешься? Там брезентовый обвес и спереди щиток, как ветровое стекло у автомашины. Но ты же на самом верху. Журналисты расписали, что я проявил мужество и храбрость при этих обстрелах. Это их право. Вот так и дежурили все лето.

Белыми ночами ходили?

А как же. Это и хорошо, тот же день – тепло, светло, и мухи не кусают. Как всегда, по ночам сидим, байки травим, спать никто не хочет.

Был такой случай, уже когда Финляндия вышла из войны. Где-то в июне, белые ночи, хорошо, качки нет. Приходим, заглушаем моторы и акустик слушает, а вдруг подводные лодки или что-то еще. У нас акустический аппарат – длинный такой раструб, труба уходит в воду, аппаратура, связист сидит в наушниках и слушает. У каждого свой район примерно в миле друг от друга. Весь Финский залив, Ленинградскую губу переграждали. На помощь нам приходили катера, маленькие такие тральщики. Катер-малютка – там всего один мотор ЗИЛ стоял, человек 7 команда. Командовал старшина первой статьи. Был один катер даже женский. Все хохмили, баба командует катером. Ну, конечно, у них рация была слабенькая, акустики не было.

Так вот, белые ночи, Финляндия уже вышла из войны. С нашей стороны Красной Горки был какой-то аэродром, еще немцы кругом там стоят. Вдруг летит наш обычный «кукурузник». Белые ночи, он нас видит, и мы его видим. Летит над нами. Мы ему помахали. Начал показывать фигуры пилотажа, над нами кружиться и задел колесами воду. У летчика был спасательный жилет, который надувается при попадании в воду от порошка. Сидит он на хвосте, а весь самолет в воде. Мы его подобрали. Оказывается, полетел в самоволку. У летчиков свои причуды были. Говорит, послали меня в Финляндию за картошкой. В Кронштадт мы, конечно, сообщили. Не стали говорить, что он над нами кружил. Нам благодарность. Может, механику и втык был, что, дескать, отказал мотор. Хотя он сам задел колесами.

С немцами были стычки?