Ольга Полякова - За одним столом

Старше или младше?

Довольно рано заметила у себя странный алгоритм общения с людьми, практически, со всеми.

С кем бы я ни повстречалась, всегда чувствовала себя младшей по возрасту, ожидающей услышать от собеседника что-то, мне неизвестное, важное и значительное. Это такое ученическое желание информации, урока, наставления, ответа на все вопросы. Потом этот человек как-то себя проявлял, обнаруживал свои качества, выдавал порцию информации о себе, и я начинала его «видеть», то есть понимать. И видела его сразу насквозь – откуда-то бралась такая абсолютная уверенность, что вижу его целиком и до конца. Ситуация неизменно переворачивалась: вдруг чувствовала себя более опытной, знающей больше, видящей глубже и полнее – старшей. Откуда бралось это чувство? Где помещались эти неведомые знания?

Осознав регулярность этих превращений из младшей в старшую, испугалась, решила, что я ужасная зазнайка и гордячка, категорически осудила себя за это. Но мои самоедские рефлексии ничего не изменили.

С годами привыкла. А потом и осуждать себя перестала, потому что поняла причину своих ощущений. Слишком много доказательств моей душевной взрослости подсовывала жизнь. Потом узнала, что по психотипу я, оказывается, «судья» 4, и это многое объяснило. Теперь уже и реальный возраст заставляет чувствовать себя старшей в большинстве контактов. Хотя… И сейчас часто бывает: забываю о реальном возрасте и снова с надеждой и радостью устремляюсь к новому Учителю – становлюсь учащейся душой.

Царица обезьян

В возрасте трех-четырех лет меня посещали разные видения и фантазии, в которых проводила тогда немало времени. Некоторые из них обладали удивительным постоянством появлений, развертывались, как сериалы – с продолжением одной сюжетной линии и антуража. Даже и сейчас такого рода «сериалы» часто вижу во снах и медитациях. Конечно, с другими сюжетами и персонажами.

Вот, одна из моих устойчивых детских фантазий. Это был целый мир, населенный маленькими человечками, которые сильно смахивали на обезьян и вели себя соответственно. Но дело происходило совсем не в джунглях, а в цивильных пространствах комнат и залов, даже, я бы сказала, в дворцовых покоях.

Среди этого народа я была очень большой, во много раз больше каждой особи. Чувствовала себя среди них принципиально другой породы и почти всегда сидела на троне. Общий цвет этих видений – золотисто-желтый, он окрашивал все вокруг и сиял.

Возвышаясь над суетой этих существ, я была, конечно, царицей, видела все, что они творят, мирила их между собой, судила, казнила и миловала.

Не знаю, любили ли они меня, но относились почтительно и с некоторым страхом. Да и я, по правде сказать, не испытывала к ним особо нежных чувств. Просто такая у меня была должность, такая работа.

Чему-то я тогда, в этих играх воображения, усердно училась. Не помню точно, когда закончилась эта игра.

Конек-Горбунок

Однажды папа повел меня на балет «Конек-Горбунок» по сказке Ершова. Было мне тогда года четыре. До сих пор вполне ясно помню некоторые эпизоды той постановки, костюмы персонажей и декорации, хотя музыки не помню совсем. А балетные движения актеров казались мне каким-то дурным кривляньем. Да, пожалуй, и сейчас, кажутся таковыми за очень редкими исключениями…

Сложности начались в финале, когда на сцене появились чудовищных размеров котлы, из которых валил пар. Почуяв, что эти кривляки сейчас начнут туда прыгать, я-маленькая, видимо, испытала какие-то очень острые и нехорошие чувства, которые, за давностью событий, не берусь описывать. Во всяком случае, доподлинно известно, что я молча сползла с бархатного сидения и без всяких объяснений направилась к выходу, энергично пробираясь в темноте между множеством больших и маленьких коленок. Папе ничего не оставалось, как последовать за мной, сгибаясь в три погибели и шепча на ходу извинения.

Будучи вполне послушным, как мне помнится, ребенком, я иногда оказывала решительное сопротивление внешнему миру. Такие ситуации потом повторялись много раз, и в них всегда было нечто общее: внезапность решения, уверенность в правильности этого решения, энергичность действий, полное игнорирование мнения окружающих, никаких угрызений совести после.

Музыка

В отношениях с музыкой были свои странности. Всегда завидовала маме и ее сестре – у обеих был абсолютный слух. Мама при этом хорошо пела, а тетя свистела и могла таким образом исполнить любое сочинение, отдавая предпочтение немецкой классике.