Ольга Полякова - За одним столом

Зося жила одиноко, с соседями общалась только возле продуктовой лавки, приезжавшей раз в неделю, и ей было приятно мое нешумное соседство. Но, может быть, общения ей хватало и без меня. Мне кажется, Зося разговаривала со всеми своими животными и даже деревьями. С тайной гордостью она как-то поманила меня, приложив палец к губам, чтобы показать косулю, стоящую на горке возле ее дома. Зимой Зося подкармливала эту косулю, а теперь та привела с собой косуленка, чтобы познакомить кормилицу со своим чадом.

Как-то я писала акварель на берегу нашего озера. Стоя на крыльце, Зося позвала меня в дом, крича, что пришли родители со мной повидаться. Пришлось прервать работу, собрать этюдник и пойти домой. Никаких родителей там не оказалось, а Зося сидела на лавке у стола и хитренько улыбалась. Сказала застенчиво и как бы извиняясь:

– Олитя, покаштувай сметанки – све-ежая, только сегодня приготовила.

Это она меня прикармливала, как ту косулю. Ну, что тут скажешь! Знала же, что ради сметанки я нипочем не брошу свое занятие. А потом сидела напротив, подперев голову рукой, и с улыбкой смотрела, как я уплетаю сметану с хлебом.

В последнее лето, когда я жила у нее, было уже известно, что многие хутора будут сносить, потому что тянут линию электропередач, а разводить электричество на каждый хутор – слишком дорого. Людей с упраздненных хуторов предполагалось объединить на территории какого-то нового совхоза. Никто из хуторян этого не хотел. Не хотела и Зося – как-никак у нее было свое хозяйство, в которое она много лет вкладывала силы. Она там всё и всех любила. Да и не в том возрасте она была, чтобы начинать новую совхозную жизнь.

И тут у нее нарисовался жених. Это был пожилой сосед с какого-то дальнего хутора. У него недавно умерла жена, а хозяйство было большое, вот он и приискивал себе новую хозяйку.

– Дал мне триста рублей, – шепотком сообщила Зося, – мы с ним уже и за руки держались…

Короче, она попросила меня поехать с ней к жениху, чтобы оценить его дом и хозяйство. На самом деле, я думаю, хотела удивить его своими «столичными связями». Ну, мы с ней и поехали на местном автобусе. Встретили нас там честь по чести, показали весь большой дом, амбар, еще побольше того дома, и совсем уж огромный огород. В огороде я застряла попастись на клубничных грядках, а невеста пошла в дом, знакомиться с прочими домочадцами. Ну и как-то там у них все потом сложилось, но это было уже после моего отъезда.

Рассказываю так подробно, чтобы самой вспомнить эту атмосферу расслабленной неспешности и приятной заземленности, которая окутывала нас в Литве среди озер и лесов, спокойных хуторян и теплых радостей сельской жизни. В 2010 году на даче, вспоминая об этой поре, написала эссе, которое начиналось как раз этим литовским «погружением».

Зеленая-зеленая трава, ну такая зеленая, что просто «вырви глаз». Или, лучше сказать, «утони глаз», а то «вырви» – как-то неэстетично. И такая она ровная, расчесанная, как будто карандашом вся аккуратно заштрихованная – стоит на ярком солнце, излучая простую радость, поднимается вверх по склону холма и уходит сразу в сверкающее синее небо. И от этого захватывает дух и хочется плакать. А деревья вокруг огромные, нетронутые, бурые, стоят полукругом, как старики, тихо шепчутся, головами неспешно кивают. И я здесь стою в их тени – одна из всего человечества на их совет допущенная, в их тихую жизнь опущенная. Просто стою и смотрю, стою и слушаю, наблюдая, как угасает во мне смутно-пестрое человечье и проступает чистое древесное, травяное зеленое, земное и небесное – тонкое, спокойное, вечное…

А то важное, ради чего я сейчас мысленно нырнула туда, случилось уже в Москве, примерно через год после Зосиного сватовства.

Проснулась утром в странном состоянии тревоги и грусти: перед пробуждением увидела Зосю, она смотрела на меня с открытки, улыбалась и махала мне оттуда рукой. Только вокруг той открытки была траурная кайма, и где-то в глубине себя я твердо знала, что Зося умерла. Этот сон так меня обескуражил, что тут же рассказала о нем маме. Мама подивилась, но что тут скажешь. А вскоре ее подруга получила от своих знакомых из Литвы письмо, в котором сообщалось, что Зося умерла, не прожив на новом месте и года.

Если бы тогда не рассказала маме свой сон, наверное, решила бы, что этого не случилось вовсе.

Пламя отца

Чтобы хоть как-то объяснить себе удивительные события, связанные со смертью отца, пытаюсь восстановить обстановку моей жизни – внешнюю и внутреннюю – этого времени.