Алексей Шеметов - Искупление - Повесть о Петре Кропоткине

— Благодарю, — сказал Кропоткин. — Я не часто буду вас беспокоить. Вот если чай понадобится или кофе.

Аристократические порядки, подумал он, когда горничная вышла. Сонетка. Какой-нибудь барчук жил в комнате. Из родственников. Но промотался, вероятно, статский советник, коль вдова принуждена вот держать жильцов. Нет, жильцов у нее, кажется, мало. Такая кого попало не впустит. Дом вполне благонадежный, синемундирники за ним, конечно, не наблюдают. Хвала доктору Веймару.

Доктор Веймар, радикал, человек совершенно бесстрашный, ни в какой из петербургских тайных кружков, однако, не входил, но все эти кружки перед ним не таились и частенько прибегали к его помощи, и он, владелец большого дома на Невском, где помещалась и его ортопедическая лечебница, редко кому отказывал, если нужна была на какое-нибудь дело изрядная сумма денег, если просили взять на хранение доставленную из-за границы партию запретных книг или найти в городе надежный угол для скрывающегося нелегала. Записочка доктора помогла устроиться и Кропоткину.

И вот он уже расположился в новом жилище. Да, комнатка удобная. Перевезенные пожитки уместились в стенной нише, завешанной триповым зеленым пологом. Книги встали рядами на полках ясеневого застекленного шкафа, где нашлось место и для некоторых наиболее интересных камней, отмеченных шрамами древнего движения льдов. Орографические рукописи легли на стол, а «ледниковые» папки — в его ящики. Письменный стол маловат, зато рядом стоит чайный столик, на котором можно развертывать карты Сибири. Надо засесть за работу на целый месяц, пока не позовет Клеменц на сходку. Пользуйтесь свободным временем, заканчивайте свои труды, сказал Сердюков, но едва ли он понимает, сколько понадобится времени на завершение этих трудов. Надо приковать себя к столу.

К столу он себя не приковал. Сидел за ним, правда, днями и ночами, выходя из дома лишь пообедать в скромном кафе-ресторанчике Излера, помещавшемся на той же Малой Морской, около Невского. В иные дни он забегал в Географическое общество, но это не рассеивало его исследовательской сосредоточенности, это вливало в него силы, поскольку он, секретарь отделения физической географии, член нескольких научных комиссий, попадал тут в окружение творческой братии, возбужденной замыслами путешествий, ищущей открытий в бескрайних российских просторах и за их пределами. В этом обществе его ценили очень высоко. За отчет об Олекминско-Витимской экспедиции ему преподнесли здесь золотую медаль. В прошлогоднем докладе о подготовке полярной экспедиции, задуманной Географическим обществом, он представил подробный план обширных и всесторонних исследований северных морей. Работая над докладом, он тщательно изучил все сведения, добытые предыдущими полярными экспедициями, и доказал, что к северу от Новой Земли существует земля, лежащая под более высокой широтой, чем Шпицберген. Это свидетельствуют, убеждал он, камни и грязь, находимые на плавающих в тех водах ледяных полях. Свидетельствует и неподвижное состояние льда на северо-западе. «Кроме того, если бы такая земля не существовала, то холодное течение, несущееся на запад от меридиана Берингова пролива к Гренландии… непременно достигло бы Норд-Капа и покрывало бы берега Лапландии льдом точно так, как это мы видим на крайнем севере Гренландии».

Предстоящая экспедиция должна была, как настаивал Кропоткин, направить на поиски неизвестной земли особую шхуну. Общество, признав Кропоткина арктическим знатоком, поручило ему возглавить разведочную команду. Доклад его был немедленно опубликован. Но экспедицию прикрыло министерство финансов. Общество негодовало. Особенно возмущался зоолог Иван Поляков, сын забайкальского казака. Кропоткин нашел его в Иркутске. Нашел и взял с собой в Олекминско-Витимскую экспедицию, а потом помог парню подготовиться к поступлению в Петербургский университет, где он и слушал теперь лекции, сотрудничая в Географическом обществе. Он готовился к экспедиции Кропоткина. Надежды его не сбылись.

— И все-таки мы должны с вами посетить Север, — говорил он сегодня, провожая друга с ученого заседания.

— Нет, я отказываюсь от экспедиций, — сказал Кропоткин.

— Что так?

— Не нахожу пользы ни в каких научных предприятиях. Что можно сделать в окоченевшем государстве? Казенщина не дает ходу. Наука при таком омертвевшем социальном строе бессильна вывести общество из тупика.

— Выходит, вы за революцию?