Аллель - Опыты Исцеления

А по ночам мы пели бы дуэтом!

Но есть на мне законы и запреты,

И в этой жизни мне их не осилить.

02.09

Еще ярится ржавое пятно

Березы дальней на закатном небе,

Но вот уже тускнеет и оно,

И день – как не был.

Здесь больше никогда не рассветет,

И навсегда укроет бурой хвоей

Траву и куст жасмина. И полет

Нездешней сойки тихий дождик смоет…

03.09

Зреет осень. Нега дачная

Позовет который раз…

Реет облачко прозрачное –

Упоительно для глаз!

Вот, открылось поле дальнее,

Задышали небеса,

И бессмертная-летальная

Изливается краса…

Сине-золотыми волнами

Проникает не спеша…

Снова, вечностью наполнена,

Успокоилась душа.

04.09

Ненастный день – и мокро, и безлюдно…

В такой тоске не жалко умереть.

Иду домой, и мне сегодня трудно

Дышать и даже на небо смотреть.

…Прозрачная перевернулась склянка

Каких-то очень внутренних часов:

Опять в глаза нездешняя полянка

Под шелест позабытых голосов.

Я там ползу среди цветов и буду

Ползти всегда! Мы ищем древний клад –

Моим отцом придуманное чудо –

Желтеющий на стеблях мармелад…

Нашла! Взорвался свет, звенит и дышит,

Касаясь рук, висков и губ…

Воистину, и мертвой я услышу

Гром этих труб!

…Уже темнеет – мокро и безлюдно.

Пускай умрет, кто должен умереть!

А я иду, и мне совсем не трудно

Дышать и жить, и на небо смотреть…

06.09

О, Господи, Твой манит свет!

Мне сорок два, и слишком мало

Людей Твоих… И папы нет,

Чтоб взять на плечи, как бывало.

Не знаю, кто я, и влечет

Меня, как ветром паутину.

Мои дела – наперечет.

Остаться пылью на картинах?

И надо ль оставаться здесь,

Где мне так холодно и больно?

О, Господи, сочти и взвесь:

Быть может, все-таки довольно?

07.09

Еще не изгнана из рая,

Иду проспектом Ильича,

Самой себе себя читая,

Молитвы древние шепча

И сладких слез не утирая…

Ангел в Боткинской. 1995

Москва, зима 1995-го, воскресенье. Морозно, но не слишком, солнышко такое нежное, приятное, пригревает. Как будто и сейчас чувствую прикосновение к щеке того теплого света. Иду по Товарищескому переулку, обвешенная сумками с провиантом. Мои старшие еще вполне себя обслуживают, но по воскресеньям я тащу им, что потяжелее – не ходить же порожняком.

Заворачиваю во двор дома 15. Внутри сразу что-то больно ёкает, сердце падает… Возле нашего подъезда скорая. Шофер курит, прислонившись к дверце кабины.

Сразу понимаю: к нам. Какая-то часть меня знает это наверняка. Но кто: мама или Нина? Мозги включаются и набегу успевают подсунуть свою логическую версию: скорее, Нина – последнее время у нее побаливает сердце.

– Это Нина?

Та часть, которая знает наверняка, бесстрастно отвечает:

– Нет.

Значит, мама. Странно. Сейчас увидим.

Взлетаю на третий этаж. Из распахнутой двери нашей квартиры санитар и соседский парень выносят маму на носилках. Мама бледная, в косо застегнутом пальто. Меня не видит. Пропускаю их, вбрасываю сумки, обнимаю всполошенную мою тетку:

– Что?

– Инсульт… Мы пили кофе, она вдруг сползла со стула…

– Я поехала. Позвоню. Держись!

Сбегаю вниз и задираю ногу на задний борт распахнутой скорой.

– Вы кто?

– Я дочь.

Двери за мной захлопываются…

***

Теперь понимаю, что тогда захлопнулись двери между двумя периодами моей жизни. Та скорая ускорила мое душевное обучение, вбросив – как всегда, без предупреждений – из привычно-ритмичной, плавно-медленной жизни в школу ускоренного экстремального опыта.

Мы едем. Мне кажется, это длится много часов, хотя на самом деле, наверное, минут сорок. Мама без сознания. Держу ее за руку и всю дорогу бормочу что-то успокоительно-бодрящее. Она все равно не слышит. Хотя, может, и слышит. Или это я себя успокаиваю? Не знаю. Врач говорит, мы едем в Боткинскую.

В приемном покое толпа – родственники с каталками, на которых лежат больные. С мамой на каталке встаю в очередь. Энергичный, непрерывно что-то говорящий врач делает первичный осмотр. Он общается сразу и с мамой, и со мной. Понимаю, что его бодрая болтовня и прибаутки призваны вывести меня из шока. У меня и вправду шок? Да, возможно.

– Вы думаете, мы тут ничего не замечаем? Нет, мы всё замечаем, – говорит он скороговоркой, одновременно осматривая маму – и мы очень ценим, когда пожилые люди так ухожены, как ваша мама, когда на них такое чистое белье…