Анатолий Бывалов - От сохи в небо. Воспоминания

Дорога очень скользкая. В Пушкино почти все танки стащило в канаву. До Ленинграда всё же доехали быстро. Почувствовав запах города, мы открыли люки. Проезжаем литейный мост – знакомые места. До моего студгородка рукой подать. Но скоро поехали. За Ленинградом танк сбил одну легковую встречную машину. Но вот и граница. Я высунулся из люка. Я думал: «Уж раз другая страна, то там должно быть всё иначе», но нет. Протекает речка Сестра, такой же лес. Проехав около двух километров, мы увидели сгоревший дом, только одна труба цела. Встречные два командира рассказывали, что жили в этом доме финские офицеры. На протяжении всего пути были расположены наши части. Люди сидят около костров и кипятят чай. Точно так же, как я читал об этом в книгах. Танки расположились в лесу. Нас предупредили, что местность заминирована, ходить можно только группами.

Всю ночь поочерёдно охраняли танки. Я, 18—летний парень, с пулемётом, который почти не знал и не видел, стоял на охране людей и техники. Чувствовал себя неуютно. А потом подсел к костру, где солдаты охотно рассказывали о ходе войны и готовили оружие к бою.

Приходит приказ: передать танк другому экипажу, прибывшему с передовой. Их танк разбит. Через два дня нас разбили по экипажам. 8 декабря. 5 часов ночи. Мы закончили подготовку оружия. Уже не работаем, а только еле шевелим руками. Ведь третью ночь не спим. Вот что значит боевая обстановка. В танки наши сели другие экипажи. А мы должны довольствоваться улицей. Вырыли углубление в снегу, развели костёр под брезентом. Пришёл командир и направил всех спать, а мне сказал: «А Вам придётся подменить часового». От такой «радости» у меня что—то ёкнуло. Что делать – надо выполнять. После дневальства вошёл в наше жилище: «Ну, теперь—то я посплю!». Через час слышу: «Подъём!» И так за трое суток спал около часу. Какой я стал грязный – три дня не умывался. Но питание хорошее: хлеб белый, масло. Вечером меня опять назначили в караул на охрану танков до утра.

9 декабря в 7 часов утра дежурный сменил меня с поста, предлагает садиться в свою машину. Едем по направлению к фронту на грузовой машине. Через один километр наша машина останавливается. Все машины уехали, а мы остались одни в лесу. Мы с винтовками – на охране машины. И вдруг в 150 метрах увидели фигуры: финны. Очевидно, они брали уже нас на мушку, но в это время сзади подходили наши машины, и они не стали себя выдавать. А почему же мы не стреляли? Или не взяли в плен? Вот это не могу понять. Наверное, струсили. Перестрелки не было. Машины завелись, и мы поехали. Дорога загружена войсками, встречали сгоревшие дома, могилы, убитых, неразорвавшиеся снаряды. Наконец, въезжаем в Терноки, небольшой, красивый и на удачном месте расположенный город. Весь центр сожжён. Но цел только магазин из толстого стекла с зеркалами. Как же он остался цел на окраине? Там был целый дом, расположенный на берегу Финского залива, в сосновом лесу. Осматривая дома, увидели, что много ценных вещей оставлено. Брать ничего не разрешали, но кто сумел, тот взял. Я тоже взял три книги: сборник журналов «Нива» за 1896 год, сборник журналов «Заря» и книгу «Фрегат Паллады». Здесь жило много русских эмигрантов. Долго я возил эти книги, но всё-же пришлось расстаться с ними. Когда я вышел из одного дома, то увидел, что все бойцы куда—то бегут. Побежал и я. Оказалось, что во дворе одного дома лежало 4 убитых красноармейца. Я впервые увидел таких изуродованных людей. Многие ругали себя за то, что пошли смотреть. Поневоле после таких увиденных зверств появилась ненависть к врагу. А до этого я не чувствовал, что врагов надо уничтожать. В самом доме нашли два простреленных танковых шлема, на одном из которых запёкшиеся мозги. Какая же здесь была схватка! Видно, тяжело нам достаётся война. В этом же доме мы остановились на ночь. Хоть и страшновато, но в тепле. Видно, что здесь жил русский эмигрант.

Хорошие книги уже все разобраны. Обстановка в доме богатая. Ещё тикают часы. Утром опять поехали к фронту. Но тут новый приказ: пять человек, в том числе и я, должны вернуться на границу и вытащить застрявший в реке Сейре при переходе границы танк. По дороге было трудно проехать: всё войска, войска. Чтобы быстрее проехать, мы наклеили на фургон нашей машины красный крест. И помогло. Остановились в 3 км от границы в маленькой избушке. Нас оставили на машине Т—28, а старый экипаж должен был ехать на фронт. Машина не пришла, и мы, оба экипажа, вместе жили три дня. Запомнился мне из нашего экипажа механик Володя Короленко и артиллерист Юра Короленко. Благовоспитанный, тихий человек. Видимо, привыкший жить на попечении родителей, очень хорошо знал литературу. Встретил товарища по учёбе Лёшку Холмагорского, уже лейтенанта, едет на отдых после жарких боёв. Вот как жизнь по—разному складывается: он уже навоевался, а я никак до фронта не доеду. Может, помогли мне взрослые, глядя на меня, как на молокососа. Пусть идёт, как идёт. Вот и опять поехали в ТЭП – тыловой эшелон походный. Остановились опять в Терноках. Ночуем в городе у костра. Вдруг выстрел в ноги. Командир танка воентехник второго ранга Шанин скомандовал: «К танку!». Сели по местам, но стрелять не в кого. Опять – к костру. Всю ночь не спали. Но у костра понемногу дремали. И когда были все в таком состоянии, подходят двое в незнакомой форме. Мы испугались. Но оказалось, это народная армия. Кого она представляет? Не знаем. Днём зашёл в магазин. Там торгуют советские девушки. Как всё быстро делается: в чужом городе уже торгуют наши девушки! Выйдя из магазина, я увидел, что везут пленного финна. Говорят, что он скрывался в городе, до этого зарезал много наших командиров и, наконец,