Евгений Гусляров: Народный Пётр. Полное собрание анекдотов и сказаний о Петре Великом

Наконец один из стрельцов шепнул Суковнину.

– Пора, брат.

– Нет ещё, – был ответ Суковнина шепотом, и при этом подмигнул глазом.

Между тем, как только Суковнин сказал это слово, Пётр Великий быстрее молнии подскочил к начальнику заговорщиков, и так сильно ударил его в лицо, что тот не мог удержаться и как сноп полетел на пол.

– Коли тебе ещё не пора, так мне теперь пора, – и, обратясь к прочим, Государь сказал, – вяжите его.

В эту минуту ровно в одиннадцать часов вошёл с своей ротой Лопухин в полном вооружении. Злоумышленники пали на колена, а Государь в пылу своей раздражительности дал капитану пощёчину, укоряя за неисполнение приказания. Капитан вынул записку и, молча показал Петру.

– Ошибся, брат, спасибо за верность; сказал Петр и поцеловал капитана в лоб. И тут же повелел взять под караул злоумышленников.

От князя Ивана Юрьевича Трубецкаго, Генерал фельдмаршала, бывшаго в то время капитаном в Преображенском полку и который был тогда командиром для совершения над преступниками казни.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев.

Покушение денщика на жизнь государя

Известно, что денщики государя имели к нему всегда свободный вход и нередко оставляемы были в спальне его до того времени, пока он заснёт; тогда уже они выходили. Это самое время было избрано и на исполнение замышленного убийства: изверг имел при себе заряженный пулею пистолет, он направляет его в самое сердце заснувшего крепким сном государя, спускает курок – осечка. Злодей смущается этою неудачею и выходит; поступок остается неизвестным.

Чрез некоторое время этот изувер предпринимает опять то же. Он переменил кремень, пробовал несколько раз курок и уверясь в исправности его приходит вечером, оставляется, как и прежде, в спальне государя до его заопочивания. Изверг снова направляет в заснувшего царя выстрел, но Провидение Божие, по неведомым смертному судьбам, допустившее Равальяку убить Генриха IV – покрыло щитом монарха: пистолет, как и прежде, осёкся.

Он решился разбудить государя и признаться в своём злодеянии. Первое слово Царя было: Что сделалось? Но преступник говорит ему:

– Государь, я послан к тебе от Бога – возвестить, что он содержит тебя в своём покровительстве, и что никакая вражья сила и никакая адская злоба твоих злодеев не сильны погубить и повредить тебе.

При окончании этих слов злодей падает на колени и, показывая ему пистолет, говорит:

– Посмотри, как он хорош, никогда не осекался, но теперь два раза мною направляем был на отнятие твоей жизни и оба раза осёкся. Видя такое явное покровительство Божие, решился возвестить тебе, не отлагая ни мгновения, и поздравить с хранящею силою Вышнего. Теперь голова моя в твоей воле, и я недостоин более тяготить собою землю.

Государь, выслушав это, встал с постели и, оставя преступника в положении его, несколько раз прошёлся по комнате, не говоря ни слова.

– Послов не секут, не рубят, покровительство Божие ощущаю ещё более по твоему раскаянию. Бог тебя простит! – сказал государь.

И после этого не отменил он милости своей к преступнику. Умысел этот приписывают Кикину, не утверждая заподлинно, что изверг был Кикин, можно, однако же, о нём сказать, что крайняя неблагодарность его к государю доказывает чудовищное сердце, способное к самым величайшим злодействам *.

* Об этом происшествии Голиков говорит, что слышал от «трёх особ», которые «согласны в том, что предприявший лишить жизни монарха, был издавна заражён ядом изуверства, представлявшим ему в государе еретика и разорителя старинных обыкновений и обрядов». Библиотекарь Бухвостов называл преступника денщиком, не упоминая имени, а Крекшин и действ. стат. совет. Верёвкин указывали на Кикина, называя его комнатным государевым. Ред.

Этот Кикин вознесён был от его величества на достоинство адмиралтейского президента; уличённый по следствию в деле хлебных и других адмиралтейских подрядов, в похищении казённых интересов, по которому судом отписано было всё имение его, он был послан в ссылку; но государь милостиво принял присланное от него прошение и простил его во всём: возвратил из ссылки, отдал имение и оставил в прежнем звании. Но к чему послужила эта милость? Им развращён был царевич Алексей Петрович, по его то советам ушёл он из России. Следовательно, он и был главнейшею причиною бедствия несчастного царевича; что уже и принудило, наконец, государя поступить с ним как с нераскаянным злодеем. Но, кажется, его величество и тогда ещё, жалея лишиться в нём ума тонкого и способного к важным препоручениям, – расположен был ещё простить его, если бы только мог увериться в сердечном его раскаянии *.