Карина Добротворская - Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

ивались для своих перед премьерами. Туда просачива-

лись специально, чтобы поесть и выпить на халяву.

Помню, как ты восторгался немыслимой пизанской

башней из еды, которую выстроил на своей небольшой

тарелке один московский кинокритик.

— Посмотри, он умудрился даже прошить ее

креветками на зубочистках. Талант!

Удивлялся умению Мишки Трофименкова неза-

метно спрятать бутылку за занавеску в начале банкета, чтобы неожиданно, подобно фокуснику, достать ее

в конце, когда всё было уже выпито и съедено.

Конечно, в Доме кино ты был своим, и мы ходили

на все премьерные банкеты, хотя ты не выпивал ни

капли. Тебя обожали тамошние тетушки. Перед

фильмами тебя часто просили выступить, сказать

несколько слов, представить группу и т.д. Ты делал это

спокойно, уверенно, с юмором, с достоинством.

Я всегда волновалась, видя, как твоя маленькая фигурка

поднимается на большую сцену и как ты наклоняешь

микрофон, чтобы до него дотянуться. Но когда ты

спускался в зал и садился рядом с немым вопросом:

“Ну как?”, — я никогда не говорила: “Здорово!

Отлично!”. Не обнимала тебя, не брала за руку.

В лучшем случае пожимала плечами: “Да всё нормально”.

Почему, почему я не могла поцеловать тебя и сказать:

“Я тобой горжусь”?

Я ведь так гордилась тобой, правда. Чувствовал ли

ты это?

31.

106

19 мая 2013

Почему мы никому не говорили, что собираемся

пожениться? Даже моих родителей мы просто

поставили перед фактом — в день свадьбы. Шока не

было, ведь мы с тобой уже полгода жили вместе. Мама

обожала тебя, была счастлива, что из моей жизни исчез

Маркович, а про твое бешеное алкогольное прошлое

почти не знала. Зато знала, что ты сдуваешь с меня

пылинки, часто выходишь на сцену в Доме кино, чита-

ешь лекции и умеешь очаровать пожилых женщин.

Мы сообщили сенсационную новость всем

знакомым, которых встретили в тот день. Ты сиял от

счастья: “Моя девчонка!” И я внутренне сияла, но

считала правильным сохранять царственное достоин-

ство — дура, дура, дура. Сергей Николаевич недавно

написал мне, что, впервые увидев нас вместе в репин-

ской столовке, подумал, что, “наверное, так выглядели

когда-то Пушкин и Наталья Николаевна. Притягатель-

ный и непрочный союз напряженного одухотворенно-

го ума и любезно-равнодушной красоты”.

Любезно-равнодушной! С ума сойти! Мне-то

кажется, что я никогда не была с тобой любезно-

равнодушной. Да я вся дрожала изнутри — от

неуверенности и волнения! Так вот, оказывается,

как это выглядело со стороны! Еще он вспомнил, как встретил нас однажды в гостях у Любы: “И как он

кружил вокруг тебя, как предлагал то сок, то воду, а ты

на него почти не глядела. И к томатному соку, который

он принес, так и не прикоснулась. Я так отчетливо

помню полный красный стакан в твоей руке”.

Большого Сережу я часто держу за руку, отвечаю

на каждый его взгляд, обнимаю при всех, целую, 107

повторяю разные слова про его талант, тонкость, интуицию. Что мне скрывать и зачем себя сдерживать?

А с тобой всё время что-то берегла и охраняла. Нам

так крепко с детства вбивали в голову, что девушка

должна быть гордой, никогда не делать первый шаг, первой не звонить, не проявлять инициативы, изобра-

жать холодность и равнодушие. Это была по-советски

строгая школа манипуляции, притворства, маневров, раз и навсегда установленных лицемерных правил.

“Я не такая, я жду трамвая” — девиз моей юности.

Вооруженные им, многие советские девушки лиша-

лись искренности, радости и непосредственности

в выражении своих чувств.

Слышу твой голос:

— Иванчик, ты только там со своей ново-

обретенной непосредственностью не теряй головы.

Не теряй достоинства, ладно?

Ты сейчас напомнил бы мне “Римскую весну

миссис Стоун” с Вивьен Ли. Не так давно “Римскую

весну” сняли с Хелен Миррен. Ли, как всегда, играет

душевную хрупкость, увядание красоты, обреченную

женщину “без кожи”. А вот у Миррен получилось про

потерю достоинства, про унизительность старения.

Еще ты, наверное, вспомнил бы “Театр” Моэма. Думаю, недавний фильм Иштвана Сабо тебе бы не понравился,

хотя, впервые увидев Аннетт Бенинг в “Багси”, ты сразу сказал, что в ней есть дьявольский огонек —

да, и он в “Театре” по-прежнему горит. Так жаль, что

не разделить с тобой “Скандальный дневник”

и “Чтеца”, в каждом есть что-то очень пронзительное