Ольга Грабарь - Непобедимые гуманисты

От мифологических сюжетов Ада Робертовна постепенно переходила на исторические темы. Собственно говоря, тема была одна: правление и процветание кайзеровских династий. Будучи убежденной монархисткой, Ада Робертовна бережно хранила альбомы с фотографиями последнего кайзера Вильгельма II и членов его семьи. Как известно, Вильгельму II на редкость повезло. Проиграв первую мировую войну и будучи низложен, он мирно закончил свои дни в Голландии. Ада Робертовна с удовольствием зачитывала нам вслух отрывки из писем своей подруги, которая в начале двадцатых годов сопровождала бывшего кайзера в обувной магазин для покупки галош.

У Ады Робертовны был свой метод постепенного усложнения материала. Она старалась не повторять пройденного, предпочитая закреплять знания учеников с помощью домашних заданий. Поэтому на ее уроках можно было всегда узнать что-то новое, и интерес к ним не ослабевал.

К концу первого года занятий мы уже бойко декламировали стихотворения Шиллера, Мюллера и Рильке, а в дальнейшем сумели одолеть такие сложные сочинения, как «Эгмонт» и «Гетц фон Берлихинген» Гёте, нравоучительные драмы Лессинга и многое другое. Каким-то непостижимым образом Ада Робертовна умела вдохнуть жизнь в персонажи этих философских, сухих, совершенно не сценических пьес, и поведение каждого из них становилось понятным и доступным детскому восприятию. Наши герои любили, страдали, впадали в ярость, раскаивались и получали прощение.

Мы с нетерпением ждали, когда дойдет очередь до «Фауста», но летом тридцать третьего года Ада Робертовна неожиданно скончалась. Занятия немецким языком больше не возобновлялись, а «Фауст» так и остался непрочитанным.

Это была исконно русская женщина, ставшая лишенкой в силу драматических обстоятельств. В двадцатых годах ее семья получила разрешение на выезд в Париж, но внезапно заболел младший сын. Муж благополучно отбыл вместе со старшими детьми, и предполагалось, что Варвара Михайловна в скором времени последует за ними. Однако болезнь затянулась. Кажется, это была тяжелая форма сыпного тифа, осложнившаяся менингитом. Когда сын, наконец, выздоровел, отъезд за границу был уже невозможен – мышеловка захлопнулась.

Варвара Михайловна, никогда и нигде не служившая, оказалась одна, без средств к существованию, с физически крепким, но умственно неполноценным взрослым сыном на руках. К тому же Боречка, как она его называла, доставлял ей немало хлопот.

К счастью, в Москве у Варвары Михайловны нашлись друзья, которые посоветовали ей давать частные уроки музыки. В свое время Варвара Михайловна с блеском окончила консерваторию, и за ней тянулся шлейф громких имен. Она была ученицей знаменитой немецкой пианистки Софии Ментер, которая, в свою очередь, была ученицей Листа, а на выпускном экзамене Варвару Михайловну поздравил сам Петр Ильич Чайковский, предрекая ей блестящее будущее.

Предсказание не оправдалось. Варваре Михайловне не суждено было концертировать. Она вышла замуж, обзавелась большой семьей, но с роялем не расставалась. Это и спасло ее впоследствии.

У Варвары Михайловны не было никаких навыков преподавания, не говоря уже о системе. Ее уроки заключались в обучении детей простейшей нотной грамоте и разучивании, путем многократного повторения, традиционных этюдов Черни и других несложных фортепьянных пьес.

Если ученик оказывался неспособным или ленивым, Варвара Михайловна не огорчалась. Она садилась за рояль сама и с удовольствием исполняла что-нибудь из Шопена, Бетховена или Мусоргского. Играла она замечательно, и слушать ее можно было бесконечно. Ее скрюченные, распухшие от домашней работы пальцы стремительно перемещались по клавишам, извлекая волшебные звуки из старенького «Беккера».

Иногда Варвара Михайловна могла вдруг задремать во время урока, но эти паузы длились не более нескольких минут, и, встряхнувшись, она продолжала занятия.

Никто точно не знал, сколько лет Варваре Михайловне. Казалось, что бесконечно много. Она всегда приходила на урок в одном и том же порыжевшем пальто до пят, напоминавшем салоп боярыни Морозовой, такой же длинной юбке и неопределенного цвета вязаной кофте. Но ее белая блузка была всегда тщательно накрахмалена, а шею прикрывала бархотка.

Однажды Варвара Михайловна не пришла на занятия, никого не предупредив. Телефона у нее не было, и меня послали разузнать, в чем дело. Было мне тогда лет десять или одиннадцать. Я без труда нашла густонаселенную коммунальную квартиру в доме на Садово-Каретной и нажала на кнопку звонка. Дверь открыл саженного роста человек, одетый в рубашку, дореволюционное галифе и домашние войлочные туфли. Узнав, что я пришла к Варваре Михайловне, он жестом пригласил меня войти в переднюю.