А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Я был очень рад, когда по истечении первого года работы в Институте меня перевели в мае 1986 г. в только что созданную на основе отдела географии зарубежных стран лабораторию глобальных проблем. Манили новая проблематика, интеллектуальный потенциал и дружеский климат. Естественно, не хотелось оставлять исконную для меня со студенческой скамьи политико-географическую тематику, ради которой, собственно, меня и взяли в Институт (мое заявление И. П. Герасимов подписал в больнице совсем незадолго до кончины). Однако нащупать связь между политической географией и глобальной экологической ситуацией оказалось нелегко: на это ушло добрых два года.

Эти годы были периодом широкого сотрудничества советских и американских географов. После долгих лет изоляции они «открывали» для себя друг друга. Состоялись обмены представительными делегациями, в которые входили такие крупные американские политикогеографы, как Дж. Демко, занимавший тогда посты главного географа государственного департамента США и президента Ассоциации американских географов, виднейшие специалисты по электоральной географии и региональным политическим культурам Р. Моррилл и С. Бранн, «классик» геополитики С. Коэн и др. Ознакомительные визиты вылились в совместную монографию о глобальных проблемах (Меняющийся мир…, 1990), другие проекты. Институт географии играл в «открытии» отечественной географии заглавную роль. Завязавшиеся тогда личные контакты переросли в многолетнее сотрудничество и многие совместные проекты.

Когда было объявлено о предстоящих выборах народных депутатов, я не мог остаться в стороне, и с головой ушел в их изучение, потратив на свои главы в «Весне-89» и другие «срочные» политгеографические работы большую часть творческого отпуска, данного мне для написания докторской диссертации. Мне удалось вовлечь в выборную тематику трех только что принятых в лабораторию выпускниц географического факультета МГУ.

Группа географов, в основном сотрудников ИГАН (Н. В. Петров, Л. В. Смирнягин, А. В. Березкин, автор этих строк и другие), выпустила ряд статей в научной отечественной и зарубежной печати, а затем и монографию с анализом итогов выборов народных депутатов СССР. Почти одновременно была подготовлена первая карта уже разразившихся и многочисленных потенциальных этнотерриториальных конфликтов в Советском Союзе, нашедшая широкий резонанс в средствах массовой информации и позже неоднократно обновлявшаяся (О. Б. Глезер, В. А. Колосов, Н. В. Петров, А. И. Трейвиш, В. Н. Стрелецкий).

Институт, как и вся страна, бурлил: семинары, советы, собрания, отчеты о многочисленных поездках, благо бюджет тогда позволял ездить и в многочисленные экспедиции, и на конференции по стране, и даже в манящую заграницу. Волна демократизации отразилась в организации группы молодых ученых – в относительном, а по нынешним меркам и в абсолютном летоисчислении, отправленных в один из подмосковных пансионатов разрабатывать перспективы Института, и особенно – в невиданном раньше конкурсе научных проектов, с которыми могли выступить любые инициативные группы. Из более чем 100 проектов специальная комиссия отобрала около 60, которые затем были одобрены Ученым советом. Идея заключалась в том, чтобы реорганизовать структуру Института на основе объединения близких по тематике проектов. В их число вошел и наш политико-географический проект, на основе которого позже была образована наша лаборатория.

Между тем, наступал грозный, переломный 1991 год. Участвуя в экспертизе проектов Конституции РСФСР, мы ходили в Белый дом почти каждый вечер, как на работу, и уже научились хорошо ориентироваться в его бесконечных и абсолютно симметричных коридорах. Пойдешь не в ту сторону – наткнешься на закрытый переход или просто потратишь лишних десять минут на обход гигантского здания по периметру. «Дедлайном» многочасовых обсуждений был довольно поздний час закрытия буфета, еще не совсем потерявшего под напором демократизации лоск и ореол «закрытости» правительственного учреждения, столь контрастирующие с пустотой прилавков и грязью советских магазинов «периода последних песен». Заход в буфет был не только ритуалом общения, но и необходимостью – творог и пирожки из Верховного Совета были совсем не лишними на наших семейных столах. Однако и этот источник продовольствия иссякал на глазах.

Для меня вечерние заседания в Белом доме резко оборвались отъездом 31 марта 1991 г. почти на целый год в Бельгию, где я получил научную стипендию Брюссельского столичного региона. Там, в Брюсселе я и переживал события августа-декабря 1991 г., постоянно нося с собой радиоприемник. В конце 1991 г. меня пригласили стать членом Комиссии МГС по политической карте мира. Возвращаться пришлось уже в другую страну в марте 1992 г. поездом из Брюсселя, везя компьютеры и принтеры для себя и лаборатории, уйму книг и объемистые сумки с продуктами для «голодной» Москвы. Впрочем, у других пассажиров багажа было еще больше.