А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Хотя волею политических обстоятельств начала 20-х гг. отец из историка Руси XII–XVI веков превратился в организатора библиотечного дела в стране, а позже в специалиста по экономической и политической географии СССР и стран Восточной Европы, он никогда не терял интереса к исторической географии и геополитике в широком смысле этого слова. Более того, комплектуя новые советские библиотеки, собирая и обучая специалистов библиотечного дела, организуя съезды библиографов (не правда ли, непривычны все эти слова для наших ушей сегодня?) отец много ездил по стране и хорошо изучил ее культурную географию и новейшую историю. В итоге список его научных работ составляет 72 названия, научно-организационных – 20, мемуарных – 8. Многие из них переведены на европейские языки.

В становлении отца, как и многих других научных работников, огромную роль играла интеллектуальная среда. Еще с дореволюционных времен отец с матерью обосновались в районе Арбата (Старого Арбата как он теперь называется), где жила российская интеллигенция. Отец был не слишком общительным человеком, но все же круг его ближайших коллег по профессии был достаточно обширен: П. М. Алампиев, Д. Л. Арманд, Л. А. Валесян, А. Г. Доскач, Л. Я. Зиман, М. М. Жирмунский, В. И. Рабинович, специалист по исторической географии Яцунский, известный исследователь-востоковед Е. К. Бетгер.

Второй, не менее важный круг состоял из родных, друзей и ближайших знакомых. Это были, прежде всего, врач А.З. и геофизик А.Г Калашниковы, в круг которых входили многие потом получившие известность ученые, как, например, акад. П. Л. Капица. Затем инженер Б. П. Зепалов (его гимназический друг и полиглот), муж и жена Д.П. и В. М. Демуцкие (он – известный киевский кинооператор, а оба они – давние киевские друзья отца и матери, с которыми они потом встречались в Ташкенте, где те отбывали ссылку), семья Ф. Ф. Федоровского, известного геолога (тоже репрессированного), и семья Б. Б. Когана кремлевского врача, фамилия также известная по печальному «делу врачей» (1952–53 гг.). Отец, как выяснилось совсем недавно, долгое время помогал материально еще одной семье репрессированных – Ратнер-Стоговых, дочь которых Л. И. Стогова (ум. в 2009 г.) прошла всю войну военным врачом.

Я уже не говорю о дружбе с акад. О. Ю. Шмидтом и его семьей, которая, начавшись со школьной скамьи, продолжалась всю жизнь и во многом определила судьбу моего отца. Поскольку круг Шмидта был очень обширен и потому, что между мною и моей сестрой Ириной было 16 лет разницы, а моим двоюродным братом и мною 13 лет, этот круг интересных людей состоял из трех поколений и одновременно входил в обширный круг большой семьи Шмидтов-Яницких – например, исследователь Севера и ближайший соратник Шмидта Г. А. Ушаков, пианистка Нина Отто, певица Наталья Петровна Рождественская, композитор и музыковед Александр Юровский, пианист А. Ю. Беленький.

В конце жизни, уже выйдя на пенсию, отец занялся восстановлением и написанием истории своей семьи. Как социолог, могу сказать, что это – наиболее ценный (и всегда ценный) документальный материал о том, как развивалось и что потеряло наше общество в ХХ веке. К сожалению, не все архивы были тогда еще доступны, и поэтому отец довольствовался своим собственным семейным архивом, который каким-то чудом уцелел, несмотря на войны и репрессии. К сожалению, очень ценные документы и предметы отец отдал в государственные архивы, особенно много в Музей истории медицины в Латвии. Их концы или хотя бы копии я получить уже не смог. Кое-что мне удалось добавить и уточнить в уже упоминавшейся моей книге «Семейная хроника. 1852–2002 гг.».

Несколько очерков посвящены коллегам, рано сраженным болезнями, нередко приобретенными в экспедициях. Или погибшим в результате несчастного случая, в том числе в поле, как это три с половиной года назад случилось с М. Г. Кунаховичем. Эти очерки не планировались заранее, они постепенно появлялись по инициативе их авторов. Всем героям очерков довелось прожить меньше 60 лет, большинству – существенно меньше. Именно это обстоятельство явилось причиной выделения их в отдельную и, конечно же, неполную группу. Но я счел нужным подчеркнуть их ранний уход из нашего сообщества как явление, отчасти специфичное для нашей профессии.

к. ф-м.н. В Институте в 1979–1985 гг.